Я улыбнулась и шутливо щёлкнула льва по макушке, щёлкать его в нос мне показалось невежливым…
В тот же миг в глазах у меня потемнело!
Мелькнула мысль: «Солнечный удар». Ещё мысль: «Я одна, и никто мне не поможет…»
* * *
Потом кто-то подчёркнуто вежливым тоном спросил:
— Милостивая сударыня, вы в Аркадию или дальше?
Я открыла глаза и оказалась на коне среди всадников и повозок. И всё-таки не упала с дамского седла от изумления и испуга, как любая другая на моём месте. Дело в том, что третий папа Алёнки выступал на соревнованиях по конкуру: такие конные соревнования. Я несколько десятков раз посещала с ним ипподром и научилась держаться верхом, даже без седла и даже в дамском седле. Ну, и этот третий папа был настоящий лошадник, после полугода жизни с ним я вполне могла написать небольшое пособие «Лошадь: как на ней ездить и каким образом за ней ухаживать».
Так что я ничуть не пошатнулась в седле, а тоже вежливым тоном, но маловнятно ответила:
— А… о… бз-з-з-зум… так.
Потому что не хотелось мне ни в Аркадию, ни дальше, только назад, на родной балкон.
Такому ответу меня научила мама Сёмы, её же — прабабушка, которая училась в аристократической гимназии ещё при царях. Если с гимназистками здоровалось начальство — директор или попечитель округа — они должны были не только присесть в реверансе, но и что-то сказать. Что-то безусловно вежливое и безобидное. Вот поколения гимназисток и выработали такую форму ответа: понимай, как знаешь, тем более, что начальству, как правило, было на их ответ наплевать.
Так вот, я ответила, а потом уже рассмотрела того, кто со мной заговорил. Вопрос мне задал седой толстощёкий мужчина в сером бархатном костюме и коричневой шляпе с красным пером. Её он держал в руке и ехал рядом со мной на длинноухой коренастой лошадке, которая явно была не лошадкой, а типичным мулом. На мой ответ толстощёкий почему-то испуганно округлил глаза:
— О, простите, я нарушил ваши размышления.
Он тут же ускорился, обогнал меня, только тогда надел шляпу и затерялся среди повозок. Остальные люди, одетые кто беднее, кто богаче, на меня внимания не обращали. Так что я могла немного прийти в себя и вот именно — поразмышлять.
Во-первых, сразу же себя осмотрела. Почему? А все были одеты по-старинному: кафтаны, камзолы, кожаные колеты, юбки до пят, штаны до колен с чулками или штаны длинные с полосатыми чулками, перчатки до локтей с раструбами, шляпы, украшенные красивыми и не очень перьями, башмаки с пряжками, сапоги и ботфорты, ну, то есть, очень высокие сапоги, голенища которых обычно отворачиваются ниже колена. Второй папа Алёнки работал в театре реквизитором, когда-то и меня устроил туда подрабатывать костюмершей. Так что я знала, как все эти части одежды называются и каким образом их носить. Видно было, что путешественники различаются по богатству или общественному положению, но едут вместе из соображений безопасности. Бархат, атлас, тафта, кружева, золотая и серебряная вышивка, тонкое полотно и банальная саржа, мягкая дорогая кожа и грубое сукно были в ассортименте.
Но я-то вышла на балкон в совсем неподходящем для этой компании наряде. В шортиках, а все дамы были в длинных юбках! Так что я с ужасом опустила глаза и… Ох ты!
Не знаю, как уж это произошло, но я оказалась одетой для здешнего мира. Бедновато, но вполне прилично и как раз по погоде — кажется, была весна, на деревьях вокруг дороги нежно зеленели молодые листочки, дул лёгкий, но прохладный ветерок. На мне было буренькое платье, синий кафтан, перчатки из кожи не самой тонкой, но всё же приличной. Из-под подола платья выглядывали носки тёмных башмачков, на голове (я ощупала) шляпа с широкими полями, каким-то там пером и даже с вуалью. А на правой перчатке — пряжка или брошь или что-то вроде этого: тёмно-бронзовый лев. Кажется, все волоски на гриве можно пересчитать. Глаза на повёрнутой ко мне мордочке смотрят, да-да, смотрят! И как грозно!
Теперь я его щёлкать по макушке не стала. Что-то мне говорило, что нынешнее моё местоположение организовал именно он. Поэтому я осторожно и даже испуганно погладила его по спине.
Ничего не произошло. Совершенно.
Вот когда я испугалась до дурноты! Доигралась? Тут я сразу решилась и осмелела, ещё бы! Дрожащими пальцами довольно сильно щёлкнула льва по макушке.
В тот же миг в глазах потемнело.
Мелькнула мысль: «Сейчас как попаду!». Ещё мысль: «И никто мне не поможет».
Открыла я глаза на родном балконе. Носом к носу с чугунным львом.
Всё так же сидя на корточках, попятилась от него. Тихо стукнуло и перевернулось ведро с водой. Снизу донёсся возмущённый мужской голос. Я не стала выяснять, кого облила. Вода чистая, так что нечего возмущаться, сойдёт за душ. Хотя балкон-то пыльный…
Ладно! Бросила все тряпки-щётки-ведро, влетела в квартиру, закрыла дверь на балкон, зачем-то придвинула к ней журнальный столик и кресло. Забралась с ногами на диван, непонятно почему укуталась с головой в плед. Включила пультом телеящик.
Всё-ё-ё! Дебильное ток-шоу извращается на экране — хо-ро-шо!
И тут позвонил Сёма. Долго нёс всякую чушь о жизни и прочей философии. Я терпела. Золотой мой! После этой пугающей презентации в старинном мире я готова была расцеловать кого угодно и общаться на любые темы!
