Бал шутов - [24]

Гуревич подрагивал.

— У — у-у… меня, — начал, заикаясь, Гарик, — тяшело скашать.

Он вдруг зашепелявил, закосил, появился легкий тик. Он с ужасом заметил, что начал путать цвета, потому что рыжая Клотильда неожиданно превратилась в зеленую. Короче, Гуревич тоже стал напоминать сразу всю труппу покинутого им театра.

— Мой швидетель, — выдавил он, — мой швидетель — Иегуда…

— Горько, — истошно завопил Анкл Майк, — горько!..

— Уже?! — испугался Гуревич.

Но зеленый динозавр стремительно впился в него своими красными губами…

Страх перед неизведанным хуже неизведанного.

Борис сидел в кресле, у себя в гостиной, абсолютно выжатый, вытянув длинные ноги и нервно куря сигарету.

— Ты молчишь лучше, чем говоришь, — улыбнулась Ирина, — хотя именно теперь ты можешь говорить все, что хочешь. Ведь нам разрешено все!

— Это я знаю! — с ударением на «а» произнес Борис. — А печенка моя не знает! И кишки не знают. И это серое вещество! Ни черта они там внутри не знают!

— А ты им расскажи, — посоветовала Ирина.

— Я пробовал! Но они не хотят слушать. Они не привыкли. Сознание слушается, а подсознание — нет!

— Начхать тебе на подсознание! Ты такой умный, такой смелый, такой..

— Тебе легко говорить, — произнес он, — это я должен стать диссидентом. А ты уже становишься автоматически, как жена.

Борис обнял Ирину.

— Мне так не хочется всем этим заниматся! Ты представить не можешь!

Это была явная недооценка духовных качеств жены. И Ирина достойно ответила на этот выпад.

— Могу, — просто сказала она.

— Я так хочу быть тем, кем я есть — артистом, — продолжил Борис. — Я люблю запах кулис, бесконечные репетиции, горластых режиссеров, банкеты, одежды королей и нищих. И предпочитаю, чтобы волосы седели от перекиси, а не от страха… И я бы поехал в Париж, но через Гавр, а не через тюрьму. И к Жан — Луи Барро, а не за бомбочкой!.. Скажи мне, как я ее украду? Я могу что‑то украсть?

Ирина задумалась, очевидно, вспоминая. Но за все совместно прожитые годы Борис не стащил в магазине ни одного глазированного сырка и никогда не запускал руку в карман соседа по автобусу. И все‑таки она ответила ему утвердительно.

— Почему нет, — ответила она, — ты украл мое сердце.

— И то только потому, что ты украла мое.

— Ну, вот видишь, — успокоила Ирина, — если мы способны украсть сердца, то какую‑то там бомбочку и подавно!

Она вынула из его пальцев сигарету.

— Это уже двадцатая, — заметила она, — а сердце одно..

— Но я не могу играть шпиона, Ирина, не могу! — твердо сказал он.

Он все время повторял одно и то же — и Ирине это начало надоедать.

Надо было что‑то срочно придумать. Она затянулась его сигаретой, выпустила дым и спокойно спросила:

— А идиота играть можешь?

— Достоевского? — не понял он.

— Нет, советского, — объяснила она, — нашего простого советского идиота, который гложет мороженую брюкву, ненавидит эту власть и на каждом перекрестке хвалит ее?

В глазах Бориса зажглись идиотские огоньки. Было похоже, что с ролью идиота он справится.

— Давай, Боря, давай, — обрадовалась она. — Это не диссиденты. Их искать не надо — полно на каждом шагу. И таких двух идиотов такой умный майор никуда не пошлет. Ни в тюрьму, ни в Париж. И к тому же — в наши дни лучше быть женой идиота, чем диссидента…

Борис долго прыгал от охватившей его радости, потом схватил Ирину на руки и стал кружить по комнате. А потом они решили отметить эту гениальную идею в ресторане…

Ресторан был шикарным. Сияли хрустальные люстры и набриолиненные официанты.

Меню было толстым, как роман. Борис и Ирина изучали его с явным интересом. Подошел официант. На нем был красный пиджак и белые брюки. Для французского флага нехватало только синей рубахи.

— Что будем кушать? — спросил он и достал блокнотик и карандаш.

Соколы спокойно отложили «роман», и Борис, глядя прямо в ясные глаза официанта и даже слегка подмигнув ему, размеренно произнес:

— Долой советскую власть!

И дернул головой. И официант тоже дернул.

— Простите? — уточнил он.

— Если можно — два раза, — попросил Борис, — и, пожалуйста, поскорее!

— Через пять минут будет сделано! — вдруг согласился официант, и что‑то пометил у себя в блокноте.

— Успеете? — деловито осведомился Борис.

— А как же! — ответил официант. — Что будем брать на второе?

— Долой электрификацию всей страны! — заказала Ирина.

— Сколько раз? — уточнил официант.

— Тоже два, — попросила Ирина, — и поторопитесь!

— Б — будет — с с — сделано, — чуть заикаясь, ответил он. — На з‑за — закуску ч‑что — н‑нибудь в — возьмете?

— Дайти‑ка мне Латвию, — попросил Борис, — только не поливайте сиропом.

Официанта окончательно перекосило.

— Вы что, не любите Латвию? — поинтересовалась Ирина.

— Отчего же? — испугался тот, — очень даже люблю. Особенно летом, в жару.

— Тогда подайте ее вместе с Эстонией, — уточнила она. — А на сладкое, пожалуйста, Афганистан или Польшу. По вашему выбору.

Лицо официанта стало цвета пиджака.

— Съели, — извиняясь, пробормотал он. — То и другое!

— Как, — вскричал Борис, — уже?!

— Д — да, — ответил официант, — и давно!

— А что же осталось?

— Пиво! — по — военному отчеканил тот, — чешское!

— С Дубчеком? — поинтересовалась Ирина.

— Никак нет, — отрапортовал тот. — С Гусаком!