Бакарди и долгая битва за Кубу. Биография идеи - [162]

Идею создать «Бакарди Лимитед» продвигал Мануэль Хорхе Кутильяс, который в то время был председателем «Интернешнл Трейдмарк Консалтантс» и, следовательно, деловым главой семьи. Кутильяс убедительно отстаивал ту точку зрения, что в алкогольной индустрии наблюдается явная тенденция к консолидации и что «Бакарди» будет трудно оставаться на деловой арене, если она по-прежнему будет состоять из пяти независимых образований. Если станет доступным еще один бренд спиртных напитков, которая из пяти компаний его купит? Создание «Бакарди Лимитед» решало эту проблему.

Кроме того, «мирное соглашение» давало руководству карт-бланш на диверсификацию — с условием, что любая сделка должна быть одобрена голосованием акционеров.

И в самом деле, не прошло и нескольких месяцев после соглашения, как «Бакарди Лимитед» сделала первое крупное приобретение в истории фирмы — купила «Мартини энд Росси», алкогольную компанию, знаменитую прежде всего своим вермутом. «Мартини энд Росси», как и «Бакарди», была старинным семейным предприятием (основанным в 1863 году) и играла у себя на родине, в Турине, примерно такую же роль, что и «Бакарди» в Сантьяго.

Следует учесть, что с приобретением «Мартини энд Росси» фирма «Бакарди» присоединяла к себе компанию, которая была крупнее ее самой и у которой был больше валовой объем продаж (но прибыли — меньше). Этот ход стоил «Бакарди» 2,1 миллиарда долларов, и фирме впервые в истории пришлось обратиться за финансовым содействиям к институционным инвесторам. Хотя ход был рискованный, он имел стратегический смысл.

В последние годы по индустрии спиртных напитков прокатилась волна консолидации, и на горизонте намечались все новые присоединения и поглощения. Если «Бакарди» хотели конкурировать на рынке, ей нужны были новые бренды в портфолио. «Мартини энд Росси» отлично ней подходила, поскольку обладала сильным влиянием в тех областях Европы, где «Бакарди» была слабой, особенно в бывших странах соцлагеря — в важном новом сегменте рынка. В последующие годы компания приобрела еще несколько заметных брендов, начиная с виски «Дьюэрс» и джина «Бомбей Сапфир» в 1998 году.

Итак, спустя сто тридцать лет после основания компании «Бакарди» наконец-то вышла за рамки строгой приверженности рому, и новые продукты сделали кубинский характер фирмы еще менее заметным. Казалось, сменилась эпоха. Это чувство стало еще острее, когда в 1994 году после краткой, но изнурительной болезни в возрасте девяноста пяти лет скончался Пепин Бош. В качестве главы компании Бош спас «Бакарди», когда она лишилась родных корней, но при этом он связал фамилию Бакарди с идеей кубинского патриотизма теснее всех со времен Эмилио Бакарди, дядюшки своей жены.

Бош умер почти через двадцать лет после ухода из компании, и в последние годы ни он сам, ни двое его сыновей не поддерживали никаких отношений с родственниками Бакарди. Долгие годы Бош мечтал о том, что когда-нибудь вернет предприятие по производству рома на свою любимую Кубу, но умер он в Майами.

Ирония судьбы заключалась в том, что именно тогда руководство «Бакарди» снова обратило внимание на Кубу — причем самым серьезным образом.

Глава двадцать первая «Гавана-Клуб»

Те, кто покупал самые дорогие билеты на представление в клубе «Тропикана» в центре Гаваны, оказывались за столиком по периметру круглой сцены, всего в нескольких футах от танцовщиц в расшитых блестками бикини и головных уборах из перьев. По залу метались красные и белые лучи софитов, барабанщики-конга выстукивали зажигательный ритм, девушки-corista высоко вскидывали ноги. Официанты в смокингах сновали между столиками, разнося ром и кубинское пиво. Над головой вился сигарный дым. Прошло более двадцати лет с тех пор, как Фидель Кастро навязал кубинскому обществу строгие моральные ценности, однако и в восьмидесятые годы «Тропикана» оставалась одним из самых популярных ночных заведений Гаваны.

Культурная жизнь Кубы при коммунизме представляла собой причудливую смесь дореволюционной распущенности и послереволюционного аскетизма. Кастро закрыл все казино и почти все ночные клубы, которые в предыдущие десятилетия делали Кубу такой притягательной для туристов, однако «Тропикана» уцелела, и ее знаменитые представления сохранились как своего рода сувенир, отражающий афро-кубинский колорит. Теоретически остальные клубы закрыли не потому, что революция возражала против роскоши и эротики как таковых, а из-за связей с азартными играми, наркоторговлей, проституцией и мафией. «Тропикану» оставили как национальное достояние, и тем самым власти показывали, что революция не означает, что теперь нельзя слушать сальсу, танцевать румбу, барабанить в batá и справлять праздники, где ром льется рекой. В разных странах коммунизм выглядел по-разному, и Фидель Кастро стоял за сексуальный кубинский вариант.

Само собой, новая «Тропикана» несколько отличалась от старой. Во всем, что касается культуры, Кастро придерживался правила «В пределах революции — все, против революции — ничего», поэтому ночной клуб тщательно очистили от всех «контрреволюционных» элементов. На стенах по-прежнему висели фотографии звезд сальсы прошлых лет, но не было ни следа Селии Крус и других известных танцовщиц из «Тропиканы», которые отвергли идеи Кастро и отправились в эмиграцию. Круг клиентов также изменился. Сюда приходили канадцы и европейцы, а изредка и американцы, однако в основном посетители были из стран соцлагеря — туристы из Восточной Европы, торговые представители из Болгарии и Чехословакии и толпы русских советников.