Бахчанов - [9]
— Убрать свет!
Приказание так удивило Алешу, что он еще выше поднял фонарь. Метнулось сухое бледное лицо с мочалистыми бакенбардами, блеснули медные пуговицы форменного пальто.
— Я что сказал! — неизвестный замахнулся портфелем.
— Извините, добрый господин, — поспешно вступился Фома Исаич. — Паренек туг на оба уха…
Он толкнул Алешу внутрь сторожки. Стоя за дверью, тот прислушался, но, кроме неясного шепота да слов «слушаюсь, слушаюсь», неоднократно повторяемых Водометовым, ничего не разобрал.
Потом послышался скрип ворот. Алеша бросился к окну. Мимо сторожки медленно протащилась повозка. На ней стоял темный длинный ящик. «Покойник! — догадался Алеша. — Но почему так поздно?»
Присев на скамью, он решил подождать Фому Исаича.
Фома Исаич явился минут через десять, страшно смущенный, рассеянный. Словно не замечая Алеши, он молча подошел к ведру с водой, черпнул кружкой и сполоснул изо рта руки. Взял соленый огурец, пожевал, пожевал — выплюнул.
— Фома Исаич! — окликнул Алеша.
Водометов погрозил ему пальцем и кивнул на окно.
— Стоит? — прошептал Алеша.
— Кто стоит?
— Ну тот… бакенбардистый…
Ничего не ответив, Фома Исаич отвернулся к окну. Молчали до тех пор, пока возле сторожки снова не зашуршали колеса повозки. Тихо заржала лошадь, чихнул солдат.
Фома Исаич вышел запереть ворота.
— Уехали, — с облегчением сказал он, вернувшись. И, не долсидаясь вопроса Алеши, пояснил: — Труп казненного хоронили… Секретно. Никто не должен был видеть, где тот солдат ему яму вырыл… Только распишись… Такие-то дела.
У Алеши сперло дыхание.
— Как же это — казненного?
Фома Исаич досадливо передернул плечами:
— Чего же тут непонятного?.. Был, скажем, какой-нибудь удалец, буйная головушка. Запела душа про волю. Ну и пошел, стало быть, против царя. А его хвать да на суд… Именем государь-императора к смертной казни, значит… Тишком удавят да тишком и на кладбище. Исстари так… Только раньше головы срубали, а нынче вешают…
— Живых людей?!
— А то каких же? Чудак ты, ей-богу! — Фома Исаич сердито фыркнул. — Люди, брат, дешевое дело. И человек — зверь…
— Царь — зверь! — выпалил Алеша.
Водометов испуганно оглянулся:
— Ты смотри… Из-за тебя еще пропадать! Не болтай никому об этом. Тюрьма!
Но, заметив, что Алеша расстроился не на шутку, примирительно сказал:
— Эх, Алеха! Житьишко наше такое. Меньше знаешь — больше спокою!
И, с тоской глянув на закопченные ходики, тяжело вздохнул:
— Хоть бы Ерема скорей приезжал…
Не чуя под собой земли, спешил Алеша домой. Над слегка поблескивающей рекой вставала желтая луна, мало отличавшаяся от тусклых городских фонарей. Кое-где над торфяной низиной уже качались седые зыбкие полоски тумана. Разговоры Фомы Исаича, его планы казались Алеше нестоящими, никчемными, — всё заслонила незабываемая картина: телега, солдат на облучке, гроб с повешенным, провожатый с мочалистыми бакенбардами…
«Тишком удавят да тишком и на кладбище — с содроганием вспоминал он слова Фомы Исаича. Вот и лови тут рыбку».
От этих мыслей его даже поташнивало.
К полуночи добрался он до своей хибарки. В занавешенном окошке виднелся свет. Алеше почему-то сразу стало легче. «Читает батя», — подумал он.
Но отец не читал. Сидя на постели, отец курил, а на столе перед ним был рассыпан ворох спелых яблок и лежало еще что-то съестное. В прокуренных густых усах его пряталась улыбка.
— Что так долго, сынок? А у меня, вишь, друзья нашлись — вспомнили старика, проведали с получки. Сами живут не ахти как, а вот гляди ты… На завод тебя определить обещались. Нехитрое, говорят, дело: сунуть знакомому мастеру пятерку в зубы — и вся недолга. Это, говорю, и сам знаю, да где пятерку взять? Опять же на текстильную мальца не пущу, а на заводах таких знакомств не имею. Ладно, говорят, как-нибудь устроим паренька… Да ты, чай, голоден? Бери, ешь, — кивнул он на стол.
— Не хочется, батя, — устало ответил Алеша. — Спать хочу. Умаялся…
Но почти до самого утра он не мог уснуть.
Приятели отца исполнили свое обещание. Через два дня они дали знать о «местечке» на Металлическом заводе. Требовалось только пойти к мастеру Агапушкову «на поклон».
— Пойди, представься ему! — говорил отец. — Да не забудь имя, отчество: Василий Парфеныч…
Агапушков жил в центре города, на Ямской. Долго добирался сюда из-за Невской заставы Алеша. Улица начиналась за пятиглавой церковью и рынком — узкая, длинная, хмурая от пыли и голого булыжника. Четырехэтажный каменный дом удалось разыскать без труда, но на одной из площадок лестницы Алеша нерешительно остановился. Он забыл номер квартиры, а перед ним были две двери: справа и слеза. В которую звонить? После некоторого размышления Алеша дернул за ручку звонка левой двери. За дверью послышались быстрые, легкие шаги, она открылась, и юноша увидел лысоватого человека в сюртуке.
— Вам кого, дружок?
Прищурясь, незнакомец дружелюбно рассматривал Алешу. Думая, что перед ним сам мастер, но все же не желая попасть впросак, Алеша сказал:
— Мне Василь Парфеныча, господина мастера!
— Тогда вам нужно звонить вот сюда, — человек указал на соседнюю дверь.
Смущенный Алеша дернул звонок у соседней двери. Ее открыла девушка со щеткой в руке.
Новая книга Александра Поповского «Испытание временем» открывается романом «Мечтатель», написанным на автобиографическом материале. Вторая и третья часть — «Испытание временем» и «На переломе» — воспоминания о полувековом жизненном и творческом пути писателя. Действие романа «Мечтатель» происходит в далекие, дореволюционные годы. В нем повествуется о жизни еврейского мальчика Шимшона. Отец едва способен прокормить семью. Шимшон проходит горькую школу жизни. Поначалу он заражен сословными и религиозными предрассудками, уверен, что богатство и бедность, радости и горе ниспосланы богом.
Герои Владислава Владимирова — люди разных возрастов и несхожих судеб. Это наши современники, жизненное кредо которых формируется в активном неприятии того, что чуждо нашей действительности. Литературно-художественные, публицистические и критические произведения Владислава Владимирова печатались в журналах «Простор», «Дружба народов», «Вопросы литературы», «Литературное обозрение» и др. В 1976 году «Советский писатель» издал его книгу «Революцией призванный», посвященную проблемам современного историко-революционного романа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эпизод из жизни северных рыбаков в трудное военное время. Мужиков война выкосила, женщины на работе старятся-убиваются, старухи — возле детей… Каждый человек — на вес золота. Повествование вращается вокруг чая, которого нынешние поколения молодежи, увы, не знают — того неподдельного и драгоценного напитка, витаминного, ароматного, которого было вдосталь в советское время. Рассказано о значении для нас целебного чая, отобранного теперь и замененного неведомыми наборами сухих бурьянов да сорняков. Кто не понимает, что такое беда и нужда, что такое последняя степень напряжения сил для выживания, — прочтите этот рассказ. Рассказ опубликован в журнале «Наш современник» за 1975 год, № 4.
В книгу вошли роман «Воскрешение из мертвых» и повесть «Белые шары, черные шары». Роман посвящен одной из актуальнейших проблем нашего времени — проблеме алкоголизма и борьбе с ним. В центре повести — судьба ученых-биологов. Это повесть о выборе жизненной позиции, о том, как дорого человек платит за бескомпромиссность, отстаивая свое человеческое достоинство.
Новый роман грузинского прозаика Левана Хаиндрава является продолжением его романа «Отчий дом»: здесь тот же главный герой и прежнее место действия — центры русской послереволюционной эмиграции в Китае. Каждая из трех частей романа раскрывает внутренний мир грузинского юноши, который постепенно, через мучительные поиски приходит к убеждению, что человек без родины — ничто.