Багровый пик - [8]

Однако, пока она размышляла о пользе наблюдательности, сэр Томас продолжал, и Эдит пропустила часть его объяснений. Он открыл свой ящик и достал из него модель механизма, в котором девушка, которая много времени проводила в конторе своего отца, узнала горный бур. Он присоединил бур к маленькому медному паровому котлу, и под театральное попыхивание пара отполированные части и рычаги механизма задвигались. Бур завертелся. Модель была очень мила и, по-видимому, очень интересна, так как все присутствовавшие наклонились вперед и внимательно за ней следили. Крохотные корзинки двигались вверх, и Эдит ясно представила себе, как они черпают рубиново-красную глину и высыпают ее в вагон.

– Это горный комбайн моего собственного изобретения, – пояснил сэр Томас. – Он заменяет бригаду из десяти шахтеров. Уходя в глубь породы, он подает добытую глину наверх. Такая машина может полностью изменить наше понимание горноразработок.

Раздались аплодисменты, и Эдит почувствовала радость за молодого, талантливого аристократа. Какой же он умный изобретатель. Умный, да к тому же еще и красивый. Юнис определенно повезло… Впрочем, Эдит сомневалась в случайности ее встречи с этим молодым человеком. Везение не сыграло здесь никакой роли – все произошло благодаря усилиям и амбициям ее матери. Если она не ошибается в миссис Макмайкл, то та поджидала сэра Томаса где-нибудь в Британском музее и «случайно» обратилась к нему с какой-то просьбой, которая, хотя и была несколько прямолинейна, не выглядела совсем уж нескромной или невоспитанной. И то время, которое Юнис провела прихорашиваясь, в надежде на то, что эта встреча состоится, не прошло даром. В конце концов, она действительно была очень красивая молодая женщина.

Эдит заметила, что среди всех присутствовавших только ее отец воздержался от аплодисментов. Более того, он сильно хмурился.

– Прекратите все это, – резко произнес он, а потом несколько смягчил свой тон, – прошу вас. Кто это построил?

– Я разработал и построил модель собственноручно, – поклонился сэр Томас.

Готова поспорить, что он вполне может создать более толковую пишущую машинку, подумала Эдит. На той, что стоит здесь, буквы расположены без всякой логики.

В наступившей тишине бизнесмены рассматривали ее отца, чья холодная улыбка демонстрировала его скептицизм.

– А вы проверяли ее полномасштабный вариант?

– Я был близок к этому, сэр, но финансирование….

– То есть все, что у вас есть, это игрушка и красивые слова, – прервал его Кушинг.

Сэр Томас поник, и Эдит почувствовала негодование по отношению к своему отцу. Естественно, что Картер Кушинг имел право задавать англичанину любые вопросы, но не таким тоном. Пренебрежительным. Совсем как тон Огилви в разговоре с ней.

Ее отец взял документ, лежавший на столе возле него, и внимательно просмотрел его, прежде чем заговорить.

– Вы уже попытались – правда, безуспешно – найти деньги в Лондоне, Эдинбурге и Милане.

– Да, сэр, вы правы, – по слегка приподнявшимся бровям англичанина было видно, что он удивлен.

– И вот теперь вы здесь, – отец Эдит встал из-за стола. Его тон стал жестче, и Эдит бессознательно отошла от стены, хотя и не имела права вступать в спор, что бы ни говорил ее отец. Это бой сэра Томаса, и если она в него ввяжется, то это только приведет его в замешательство.

– И опять вы правы, сэр, – ответил сэр Томас.

– Люди, сидящие за этим столом, все без исключения, достигли своего нынешнего положения благодаря тяжелому и честному труду. Ну, или почти все. Мистер Фергюсон юрист, но он в этом не виноват.

Это была старая избитая шутка, но промышленные титаны Буффало рассмеялись. Их взгляды показывали, что Кушинг добился того, чего хотел. Они всего «достигли» честным и тяжелым трудом, а сэр Томас, по определению, нет. И все они были такими же снобами, как и сама Эдит до совсем недавнего времени. Она перестала им быть не больше чем час назад.

Титулованный и очень английский сэр Томас стоял посреди комнаты, наполненной тертыми американцами, которые выше любых прекраснодушных рассуждений ставили реальный результат. Эдит почувствовала, что ситуация меняется в пользу презрительного отношения ее отца, хотя и не могла понять, кого же тот в конечном итоге презирает – сэра Томаса Шарпа или его машину.

– Я начал свою деятельность как литейщик, который потом стал строить дома. И строил я эти дома добросовестно, как для себя, – продолжал между тем ее отец. Он подошел к сэру Томасу и поднял руки. – Такие же крепкие и надежные, как я сам. А вы, сэр….

Он схватил сэра Томаса за руки. Спина молодого человека слегка напряглась, и Эдит вспомнила, что где-то читала, что англичане не такие открытые, как американцы. Возможно, им не нравится, когда до них дотрагиваются. И тут же ей пришла в голову мысль о том, что неплохо было бы дотронуться до кончиков пальцев сэра Томаса. А может быть, даже и до его неулыбчивых губ.

Неприлично думать о таких вещах.

– У вас самые нежные руки, которые я когда-либо видел, – объявил ее отец. – Здесь, в Америке, мы ставим на усилия самого человека, а не на привилегии, данные ему от рождения. И именно так мы построили эту страну.