Багровый лепесток и белый - [344]

Вернувшись к себе на краткий перерыв между окончанием занятий и обедом, Конфетка шокирована отсутствием ответа на свое послание. Как это может быть? Единственное, что приходит ей в голову, — Уильям успокоился, но, будучи эгоистом, не видит необходимости в том, чтобы немедленно дать ей об этом знать.

Конфетка опять хватается за перо и бумагу:

«Дорогой Уильям.

Прошу тебя — каждый час в ожидании твоего ответа мука для меня — я прошу тебя, дай мне заверение, что наша общая жизнь будет продолжаться. Стабильность — вот то, в чем мы все нуждаемся сейчас — „Парфюмерное дело Рэкхэма“ не меньше, чем Софи и я. Прошу тебя, помни о моей преданной готовности помогать тебе и избавлять тебя от неудобств.

Твоя любящая Конфетка».

Перечитывая послание, она хмурится. Возможно, слишком много этих «прошу тебя». И Уильяму может не понравиться мысль, что он ее мучает. Но она не в силах сочинять другой вариант. Как и в прошлый раз, она спешит к двери его кабинета и подсовывает под нее записку.

Обед Конфетки и Софи состоит из беспощадно протертого супа из ревеня и из филе лосося с добавкой довольно водянистого желе. Ясно, что кухарка все еще тревожится за желудок маленькой мисс Рэкхэм.

Пoтом Роза приносит им чай, чтобы запить обед — хорошо заваренный для мисс Конфетт, сильно разбавленный молоком для мисс Рэкхэм. Сделав глоток, Конфетка просит извинить ее — на минутку. Пока обжигающий чай остывает, она может заглянуть в свою комнату и посмотреть, не вышел ли Уильям наконец из состояния поглощенности собой.

Она выходит из классной комнаты, спешит по площадке, открывает двери своей спальни. Ничего не добавилось к тому, что было раньше.

Она возвращается в классную и принимается за чай. Руки у нее слегка дрожат; она убеждена, что Уильям собирается — или собирался — ответить, но помешали непредвиденные обстоятельства. А может быть, решил сначала покончить с обедом. Если было бы чем заполнить следующий час, чтобы он прошел незаметно, то можно избавить себя от пустых тревог.

Софи, хоть она сейчас спокойнее, чем в начале дня, не очень общительна после уроков; она сидит с куклой в дальнем углу комнаты: пробует превратить ее старомодный кринолин в турнюр, подкладывая под юбки бумажные комочки. По серьезному и сосредоточенному выражению лица Софи Конфетка понимает, что ей хочется до вечера побыть одной. Чем же занять время? Торчать у себя в спальне? Читать обрывки Шекспира? Готовиться к завтрашним занятиям?

Решение приходит вдруг. Конфетка собирает тарелки, ножи с вилками и чайные чашки, складывает посуду так, чтобы ничто не падало, — и уносит из комнаты. Костыль она оставляет прислоненным к дверному косяку. Она не торопится: сейчас никто не увидит, как медленно она спускается по ступенькам.

Схватившись одной рукой за перила — она по локоть прижимает ее к полированному дереву, а другой рукой держит посуду, притискивая тарелки краями к груди, Конфетка переступает со ступеньки на ступеньку, осторожно ставя больную ногу и тяжело опираясь на здоровую. Посуда тихонько позвякивает на каждом шагу, но Конфетка удерживает ее. Благополучно сойдя вниз, она медленно продвигается по холлу, довольная тем, как ритмично — пусть не элегантно — она шагает. Без приключений минует ряд дверей и, наконец, переступает порог кухни.

— Мисс Конфетт! — в большом изумлении восклицает Роза.

Роза попалась с поличным: она поедает остаток треугольного тоста с маслом, поскольку законного ужина ей надо ждать еще несколько часов. Подвернув рукава, она стоит у огромного стола в центре кухни. Позади нее судомойка Хэрриет укладывает бычьи языки в специальную форму для заливного. В приоткрытую дверь посудной видна захлюстанная юбка, мокрые башмаки и опухшие щиколотки Джейни, которая моет в раковине посуду.

— Я решила принести все это, — говорит Конфетка, протягивая грязные тарелки, — чтобы вам лишний раз не подниматься наверх.

Роза не может прийти в себя от изумления — будто только что увидела блистательный кульбит совершенно голого акробата, который теперь стоит перед нею в ожидании аплодисментов.

— Премного обязана, мисс Конфетт, — говорит она, торопясь проглотить недожеванный хлеб.

— Пожалуйста, не зовите меня «мисс», — просит Конфетка, вручая посуду, — ведь мы с Вами уже столько всего делали вместе, разве нет?

Конфетке хочется напомнить Розе, как на Рождество они обе по локоть перепачкались в муке, но это могло бы показаться заискиванием.

— Да, мисс Конфетт.

Хэрриет и Роза нервно обмениваются взглядами. Хэрриет вообще не знает, как ей быть, то ли стоять, чинно сложив руки поверх фартука, то ли продолжать сворачивать в трубочки бычьи языки; один уже развернулся и угрожает застыть в таком виде.

— Как Вы много работаете! — замечает Конфетка, полная решимости сломить лед. — Уиль… мистер Рэкхэм, я уверена, и представить себе не может, насколько непрерывна ваша работа.

У Розы глаза лезут на лоб — припадая на больную ногу, гувернантка заходит на кухню и неловко усаживается на стул. Уж кто-кто, а Роза и Хэрриет хорошо знают, что после смерти миссис Рэкхэм, когда больше не устраиваются званые обеды, труды их далеки от «непрерывности». На самом деле, если только хозяин в ближайшее время не женится, то скоро должен будет прийти к заключению, что ему не нужно столько прислуги.