Багровый хамсин - [16]

— Нечист?.. Разве он сидел за одним столом с иноземцами?.. Разве он выпил нечистой воды, от которой отошел ибис, или съел мяса в священный день поста?..

— Нет, сын Ра, установитель законов, дыхание жизней… он поселил в своем доме дочь парасхита…

Лицо фараона стало бледным от гнева.

— Что?.. В доме «семера» живет нечистая женщина?..

— Не только живет, но и будет жить до конца дней своих, ибо благородный «семер» по возвращении своем хочет сделать ее главной женой и представить пред светлые очи твоего величества.

— Так вот где зарыта змея, жалящая мне сердце?.. Так вот в чем причина гнева богов?.. «Друг царя» преступил закон и тем навлек несчастья на голову своего владыки!.. Этого никогда не будет!..

Глаза фараона метали молнии гнева.

— Этого никогда не будет, — повторил он, — Нерхеба ждет другая жена: сестра самого царя, великая царевна Меситнинухет-Техен!.. Послать к дерзкому рабу гонца с приказом немедля очиститься в первом же храме от прикосновений к дочери парасхита и удалить нечистую из своего дома!..

На губах Пенроирита была торжествующая улыбка.

18

Обгоняя друг друга, вслед Нерхебу спешили два гонца. Один из них вез грозный приказ «благого бога», другой — написанное кровью сердца письмо от Актис.

Они нагнали «семера», не доезжая священного Абду, где покоилась мумия самого Озириса-Ун-нефера, повелителя Аменти, и откуда души праведных отплывали на его золотой барке в страну Запада.

Нерхеб, высадившись недалеко от святого берега, приказал разбить походный лагерь. Его рабы, утомленные путем, лежали прямо на земле и спали; воины играли в «морру», точили мечи и копья, ссорились с раздатчиком хлебов и воды, хвастались своей силой и молили богов о скорейшем возвращении домой.

Нерхеб, под тенью сикоморы, в своем богатом, отделанном полосатой парчей шатре, писал второе письмо к Актис.

Раб доложил о прибытии двух гонцов.

Нерхеб, как верный слуга фараона, преклонил колени перед указом «благого бога» и поцеловал в знак покорности землю.

О чем может писать ему владыка обеих стран, «жизнь, здоровье и сила»?.. Неужели он отдаляет срок его возвращения?..

Нерхеб начал читать. С каждой новой строкой лицо его становилось белее и белее, словно лицо алебастровой статуи в преддверии гробницы.

— О боги!.. — простонал он, кончив читать приказ фараона, и не смог уже повторить обычных знаков покорность.

Он стоял, шатаясь, бледный, с остановившимся взором. Толпившиеся у входа воины смотрели на него с тревогой… Что случилось?..

Гонец Актис протянул папирус своей госпожи.

Словно ужаленный змеей, отскочил Нерхеб от свитка и глухо приказал:

— Сжечь второй папирус и немедля трогаться с места… Великий владыка Нехена и Буто, «жизнь, здоровье и сила», повелевает остановиться в священном Абду для особой очистительной молитвы…

Дрожащей рукой он начертал короткий, полный покорности ответ «благому богу» и двинулся дальше на юг…

В тот же вечер он приказал снять головы с трех рабов, пытавшихся бежать во время общей суеты, и, к удивлению всех, лично присутствовал при казни.

Воины испуганно перешептывались:

— Начальник гневен сегодня…

— Видели, как он швырнул дорогой перстень с руки в воды Нила?..

— А как избил любимого пса, когда тот положил ему голову на колени?..

— Бойтесь, бойтесь рассерженного голубя, он страшнее коршуна…

Нерхеб рыдал, уткнувшись в подушки, в своем шатре на носу корабля.

Легкий ветер, предвестник хамсина, развеял пепел от свитка Актис вместе с ее чудесной тайной…

19

Бикит вернулась из «мертвого города», от своего отца Тинро, бледная и взволнованная. Она ждала возвращения с работы мужа и хотела сообщить ему удивительную новость. Сердце ее билось, словно она с утра поднималась в гору и только что присела отдохнуть.

Возясь с тестом для обычных лепешек из «сорго», она так мяла его, что удивленная Ти-Тхути спросила ее не без удивления:

— Мать выгоняет из горшка злых духов?..

Ах, уж эта Ти-Тхути, шутница Ти-Тхути!.. Она во всем видит только одно веселье!..

— Не мешай!.. — прикрикнула на нее Бикит и замахнулась ложкой.

Ти-Тхути знала, что мать не ударит ее, но все же убежала с громким криком. Ей хотелось рассказать братьям, что мать узнала какую-то небывалую новость, что от волнения она даже забыла положить соли в тесто, и лепешки, верно, выйдут теперь пресными, как причитания плакальщицы Хети.

К ночи Бикит дождалась, наконец, мужа и, не дав ему присесть, выпалила:

— Знаешь ли ты, Нугри, что мертвые выходят со дна Нила или из пасти диких зверей и являются в земном образе своим родителям?..

Нугри ничего не понял.

Бикит просто оглушила его рассказом.

— Ты ведь, подобно всем, думал, что моя сестра Актис умерла неведомой смертью?.. А я так молилась об ее бедном «ка», не нашедшем покоя в гробнице… И что же оказывается: она жива!..

Нугри был поражен не меньше жены.

— Жива?..

— Ну, да… Я видела ее своими собственными глазами, как вижу тебя или свой очаг…

И Бикит рассказала все по порядку.

Она бегала утром помочь отцу в его хозяйстве. Подходя к плетню его дома, она услышала крики и женский плач… А когда подошла ближе, то ясно разобрала гневный окрик отца: «Будь проклята, грязная гиэна, убившая свою мать!.. Блудливая тварь, наказанная богами и людьми!..» И что же увидела Бикит, войдя во двор отца?.. Тинро стоял с поднятыми кулаками, а у ног его валялась женщина в рваной одежде из дорогой косской ткани и молила простить ее…