Багратион. Бог рати он - [53]

Нет, спускаться не легче, чем карабкаться вверх! А все же ближе к привычной земле, где, кажется, все тебе помогает…

Не ждали, не ведали французские горные стрелки, что окажутся русские у них в тылу, за спиною. Точно порывом бури смело их пикет и бросило на дорогу, к их главным отрядам. А на них уже насели русские егеря и гренадеры, спешенные казаки. И пошла рубка — штыками, пиками, саблями…

Гнаться за неприятелем, чтобы до конца его извести, как привыкли всегда, здесь несподручно. В самом деле, куда в теснины нестись, чтобы на дно очертя голову? Главное дело теперь — сбить неприятеля с дороги, очистить ее для прохода собственных главных сил.

А вот и они! Впереди, на косматой лошаденке, — фельдмаршал. Два казака норовят удержать его в седле.

— Пустите! Я сам, — отбивается от них Суворов.

— Сиди, отец родной, — успокаивает его казак, что и сам в летах. — Аль забыл, сколь по дороге сюда сбилось наших солдатушек с ног, полегло да сорвалось в теснины? Сдадим вас настоятелю монастыря — будем спокойны. Вон и приор навстречу. Легок на помине. А с ним — и князь Багратион. Ловок, ловок князь! То ж надо — в обход, под самое поднебесье, и ему, хранцу, на загривок — раз!

— Теперя легче пойдут дела! — отозвался другой казак, что держал под уздцы лошадь.

Со всех сторон бежали солдаты, крича «ура!». Суворов сорвал с головы каску:

— Слава! Слава вам, герои! Лиха беда начало. А мы, русские, — уже в Альпах!

Таков закон войны, а может, любого трудного предприятия: собрать все мыслимые и немыслимые силы будто для последнего дела. Дальше, мол, все! Далее ничего похожего по сложности и жертвам не будет.

Да только в жизни как раз наоборот. И, разумеется, в первую очередь на войне. Превозмог, преодолел препятствие, что виделось неимоверно огромным, и перед тобою — уже новое, которое с тем, пройденным, по тяжести и не сравнить.

Встав рано поутру и пройдя всего какую-нибудь версту, гренадеры Багратиона вдруг услышали впереди себя необычный грохот. Словно невидимый отсюда богатырь враз накренил огромную скалу и столкнул ее вниз, в ущелье.

Грохот усиливался с каждым шагом. И вот идущим впереди открылось зрелище, от которого захватило дух и, казалось, кровь застыла в жилах. Внизу, в глубокой теснине, с неистовым ревом мчался горный поток. А над этим бурлящим потоком на головокружительной высоте виделся узкий двухарочный мост. Однако дорога к нему упиралась в отвесную скалу.

— Река на дне ущелья — Рейса. А мост над нею зовется Чертовым, — показал рукою вдаль Антонио. — По нему проходят лишь редкие местные жители и охотники. Да Иногда и мы, таможенники, когда выслеживаем контрабандистов.

— Там, где проходят охотники, пройдет и русский солдат. — ответил Багратион. — А что в скале — туннель?

— Урнер-Лох. Урненская дыра, — разъяснил Антонио. — Примерно сто лет назад его пробили в скале, чтобы соединить два края ущелья. Длина туннеля — восемьдесят шагов. По ширине — как раз чтобы прошли плечом к плечу два человека. А за Урнер-Лохом до Чертова моста еще шагов четыреста — сначала краем пропасти, затем круто вниз. Только теперь, принц Пьетро, видите…

Багратион поднес к глазам подзорную трубу и увидел, как у входа в туннель сменился караул. Двое французских солдат в длиннополых синих шинелях ушли в глубину туннеля, двое других, вышедших из темной дыры, заняли место на посту рядом с небольшой пушкой.

Решение созрело мгновенно: послать сотни три смельчаков в обход, над туннелем, и ударить по французам там, где они пока не ожидают, — возле Чертова моста.

— В обход я поведу людей сам, — произнес Багратион и велел своему адъютанту корнету Дирину перевести его слова провожатому, чтобы в разговоре не случилось ошибки. — Над туннелем можно пройти, есть там хоть какой-либо след?

— О да, принц Пьетро, — охотно подхватил Антонио. — Есть след — козий. Но вы же сказали: там, где пройдет охотник за оленем или дикой козой, пройдет и русский солдат. Я провожу вас. И дальше вместе с вами пойду — до самого Люцернского озера, что будет вскоре за Чертовым мостом. А дойдете до озера — вы уж внизу, на равнине. И — все позади.

Под ногами вновь острые камни, глина. И словно в горло забился кол — с каждым шагом вверх перехватывает дыхание. Но вот уж и спуск. А там, внизу, — синекафтанники. Их не менее двух батальонов! Но куда отступать? Только вперед, в штыки!

В правой руке у Багратиона — шпага, в левой пистолет. Он стреляет в бегущего к нему, тоже со шпагою в руке, французского офицера и вонзает клинок в прицелившегося в него солдата.

— Ваше сиятельство, возьмите мой пистолет, — слышит он голос Дирина. — У меня — два.

Нет, лучше — клинком. Вот так, как орудует штыком гренадер, что впереди, в самой круговерти схватки.

После боя надо его отметить. А теперь — вперед, вперед, к Чертову мосту!

А сзади, сквозь туннель, уже ломятся свои. Ура! Молодцы ребята!

Князь Петр обернулся к ним и помахал шпагой. И тут громкий и резкий вскрик заставил его вновь посмотреть вперед.

— Ваше сиятельство, ложись! Граната! — услышал он в самое ухо, и какая-то тяжесть придавила его к земле.

Взрыв рванул рядом, да так звонко, что заложило уши и потемнело в глазах. И тяжесть, которая придавила его сверху, стала еще тяжелее.