Багратион. Бог рати он - [160]

Август одарил симские сады обильным урожаем яблок, груш и слив. Благодатная наступила пора, когда природа одаривала человека со всею своею щедростью Божией благодатью.

Однако не избавила «военная хитрость» Багратиона от его охочих до визитов соседей. Бал, увы, лишь раззадорил их любвеобильное внимание к известнейшему всей России генералу, и он, герой войны, сдался. Теперь, что ни день, к парадному подъезду с колоннадой подъезжали коляски, и из них то выпархивала стайка милых барышень, в сопровождении тучной, но молодящейся мамаши, то, пыхтя и отдуваясь, медленно вылезал полноватый, в летах уже, помещик, приехавший звать полководца на охоту, то объявлялась седенькая и согбенная чета, нуждающаяся в каком-либо заступничестве.

Лишь однажды на главной аллее появилась тройка, звон бубенцов которой разбудил, казалось, все окрест. То был фельдъегерь из Санкт-Петербурга.

Багратион, которому царский курьер передал пакет, открыл его и обратился к вошедшему в кабинет Николаю Голицыну:

— Государь вручает мне армию в Подолии.

— Значит, ты был прав — войны не избежать?

— Полагаю, что так, — ответил Багратион и как бы в шутку добавил:-Во всяком случае, без меня она не начнется!

Он отомкнул сафьяновый портфель и вынул оттуда пакет, запечатанный сургучными печатями.

— Господин ротмистр, вручаю вам для передачи его величеству государю в собственные руки сей конверт, — произнес Багратион, подходя к фельдъегерю, все еще стоявшему по стойке «смирно».

После ужина, когда они остались одни, Николай вдруг сказал, слегка покраснев и с заметным волнением в голосе:

— Ты знаешь, я, пожалуй, поеду с тобою. Нет, скорее всего, я прибуду к тебе, когда все определится. То есть если и вправду будет война. Я так решил: никакой русский не смеет уклониться от священного долга — постоять за отечество. А если надо, то отдать за него жизнь.

Глава четвертая

Не терпелось тут же отправиться, чтобы принять армию. Но появился сначала озноб, а следом жар. Знать, простыл где-то на своей, считай, не утренней, а скорее ночной прогулке верхом. Однако махнул рукой на уговоры отлежаться как следует и велел закладывать коляску.

В Москве остановился у графа Ростопчина и отослал письмо государю:

«Высочайший вашего императорского величества рескрипт от августа 7-го дня 1811 года удостоился я получить 13-го сего оке месяца Владимирской губернии в селе Симы. К крайнему прискорбию моему простудная лихорадка не позволила мне тотчас отправиться к месту, мне высочайше назначенному. При всей слабости здоровья моего прибыл я, однако же, в Москву и непременно по отдохновении выеду отсюда через 5 дней в Житомир. Между тем сделал я генералу от инфантерии Дохтурову и всем дивизионным начальникам надлежащие распоряжения. О чем вашему императорскому величеству всеподданнейше щастие имею донести.

Князь Багратион»

Письмо царю из Москвы он направил тридцать первого августа, а уже девятого сентября докладывал о том, что прибыл в Житомир и вступил в командование вверенной ему армией.

Собственно говоря, приказ о своем вступлении в должность главнокомандующего Подольской армией Багратион подписал, проезжая через Киев, где осмотрел крепостные сооружения и арсеналы.

Части и соединения, которые по повелению императора должны были войти в новую армию, располагались в трех губерниях — Киевской, Волынской и Подольской — и были разбросаны на огромном пространстве. Посему новый главнокомандующий решил, не теряя времени, уже по дороге в свою будущую ставку ознакомиться с войсками, что были расквартированы по пути его следования.

Киевские арсеналы он нашел в весьма хорошей исправности, о чем доложил в своем донесении царю. «Амуниции и нужных к тому потребностей находятся весьма избыточно и хорошо оберегаются. В Белой Церкви расположенный Екатеринославский кирасирский полк я нашел в учении и доведенный до лучшей степени совершенства. В городе Махновке Татарский уланский, а в Бердичеве Черниговский драгунский полки также нашел довольно твердыми в учении по точным правилам и прочие части полка в хорошем устройстве.

Через неделю, ежели здоровье мое позволит, я отправлюсь в Дубно к генералу от инфантерии Дохтурову осматривать полки высочайше вверенного ему 4-го корпуса…»

Круг деятельности главнокомандующего ширился день ото дня. И не было таких сторон жизни армии, которые не вызывали бы его самого пристального внимания.

Да что армии! Войска, вверенные ему, находились в крайнем юго-западном регионе Российской империи, который имел самое непосредственное соприкосновение с Варшавским герцогством и владениями Австрии. А это в ту, предвоенную, пору означало, что и Подольская армия и все три примыкающие к границам губернии с их населением и имуществом были на самом главном направлении неприятельского удара, задайся неприятель целью немедленно открыть боевые действия против России. Потому ничто не могло ускользнуть от зоркого взгляда Багратиона. За все ныне — и в войсках, и на территории, где они размещались, — он был в ответе пред государем и, что было для него не менее важно, пред своей совестью.

Стоит лишь вчитаться в приказы, донесения и письма его той поры, чтобы представилось, с какою завидной дотошностью вникал он каждый раз в существо встающих перед ним задач, как в самых, казалось бы, второстепенных делах, на первый взгляд не имеющих к войскам прямого отношения, умел сыскать общую, объединяющую связь и как настойчиво требовал от своих подчиненных такого же тщания в исполнении его указаний и возложенных на них служебных обязанностей.