Багажная квитанция №666 - [23]

Но все в этом мире относительно. Смотря под каким углом зрения смотреть на вещи. И если кто-то только и ждал, чтобы у других обувь стала грязной, то он доволен такой воскресной погодой, и даже очень доволен.

Во всяком случае, двадцать пять мальчишек были в восторге. Дождь их нисколько не огорчил. Эти двадцать пять чистильщиков сидели, как обычно, каждый на своем месте — кто на углу улицы, кто в подворотне, кто у станции метро. Каждый из них выразил готовность почистить в это воскресенье двадцать пар обуви. Если двадцать пфеннигов помножить на двадцать, получается четыре марки. А четыре марки, помноженные на двадцать пять, по всем арифметическим законам составляли ровно сто марок — те самые, которые Шериф Пообещал фрау Пфанрот.

Итак, воскресным утром двадцать пять мальчишек вылезли из своих постелей, чтобы побыстрей почистить ровно тысячу башмаков. Если бы кто-нибудь из художников взялся рассказать об этом с помощью кисти и красок, картина получилась бы такая: тысяча надраенных ботинок выстроилась в ровнехонький ряд, а напротив, словно английская королева в день рождения перед своей лейб-гвардией, — новенькая, с иголочки, красная униформа посыльного, сверкающая золотыми пуговицами. "Благодарю вас", — сказала бы она и вежливо поклонилась бы армии башмаков.

Собрав свои четыре марки у входа в здание вокзала, Шериф направился в сторону Гусиного рынка. На Менкебергштрассе он прошел мимо Хорста Бушке, грустно сидевшего на своем ящике со щетками и гуталином.

С ума сойти можно! Сначала прямо очередь была, как на какую-то бесплатную раздачу, а потом вдруг как корова языком всех слизнула. И не хватает-то мне всего шестьдесят пфеннигов! — бурчал маленький черноволосый Бушке.

Вы свободны? — подошел пожилой господин, державший в одной руке сверток, а в другой букет цветов.

Хорст Бушке вскочил, словно его ужалила оса.

Конечно, к вашим услугам!

Ну, пока! — ухмыльнулся Шериф и пошел дальше.

Гусиный рынок находился в центре города. Поэтому ребята и договорились встретиться здесь. Те, кто уже набрал свои четыре марки, должны были сдать их Шерифу в кафе-мороженом.

— О sole mio![4]—сказал Шериф, входя в кафе.

Оно принадлежало господину Таванти, а господин Таванти был итальянцем.

— Buon giorno ragozzo,[5] — приветствовал его толстяк хозяин. Он как раз наполнял мороженицу ингредиентами для изготовления ванильного мороженого.

Усевшись за один из маленьких столиков с мраморной крышкой, Шериф вынул из кармана листок бумаги, написал сверху свою фамилию и поставил рядом цифру "4". Откинулся на спинку стула и стал ждать.

Погода — поп buono, ничего хорошего, — заметил синьор Таванти, размешивая мороженое.

К вечеру прояснится. Дождь уже кончается, — отвечал Шериф, выразительно покрутив рукой, словно заворачивал водопроводный кран.

Belissimo,[6] — понял синьор Таванти. Наплыв в его кафе начинался как раз в послеобеденные часы, что он и попытался объяснить опять же по-итальянски. Но этого Шериф, конечно, уже не понял. Тем не менее он согласно закивал и снова сказал: "О sole mio!" — а потом заказал малиновое мороженое.

Синьор Таванти нес ему заказанную порцию, когда в кафе вошли первые чистильщики. Шериф записал их фамилии и поставил против каждого цифру. Пока на листке стояли сплошные четверки — одна за другой.

И все мелочью, — пробормотал Шериф, пересчитывая. — Следующий!

Ганс Верксхаген.

Дитер Грасси.

Юрген Пассов.

Листок, лежавший перед Шерифом на мраморной крышке стола, заполнялся все новыми именами, и соответственно заполнялось кафе синьора Таванти.

"Лимонад!", "Шоколадное!", "Ванильное с орехами!" — заказывали ребята. Итальянец едва успевал. Мальчишки, зная, что им предстоит встреча в кафе, специально почистили несколько лишних пар обуви — себе на мороженое.

Мальчик в очках заказал бананово-лимонное. В этом кафе подавали самые невероятные сорта.

А томатного у вас нет? — с улыбкой полюбопытствовал один из парнишек в вылинявшей джинсовой курточке.

Uno momento![7] — Синьор Таванти уже вспотел от беготни. — Нет, томатного, к сожалению, нет.

Вскоре после полудня в списке Шерифа набралось двадцать четыре фамилии. Не хватало только Хорста Бушке, работавшего у входа в метро на Менкебергштрассе.

Прошло минут пятнадцать. Шериф уже начал калякать человечков на обратной стороне списка. Ребята заскучали. Лимонад был выпит, мороженое съедено.

Извиняюсь, но это было черт знает что такое! — Маленький Хорст Бушке, ворвавшись в кафе, никак не мог отдышаться. Он вытащил свои сорок монет из кармана и положил их на стол перед Шерифом, одну возле другой. — Как ты ушел, опять ну ни одного человека не стало! Ну прямо безнадега! И вдруг минут пять назад — снова толпа, стоят вокруг, как Армия спасения. Ну, я быстренько набрал свои четыре марки и говорю им: "Все, рабочий день закончен!" И смываюсь!

Ровно сто марок! — деловито подвел черту Шериф и встал. — Благодарю вас, господа! — Он поклонился во все стороны и добавил: — Кстати, в два часа встречаемся у Куленкампа, а после матча — общее собрание, как и договорились.

Дождь прекратился. Верхние ряды окон уже вновь заблестели. В любой момент тучи могло пробить солнце.