Бабья доля - [20]

1965

«Накануне Нового года…»

Накануне Нового года

люди верят в старые сказки,

покупают зелёные ёлки,

удивляются снегопадам,

наливают полные рюмки,

чтобы счастье было полней.

У меня одной в новогодье

всё не так,

как у всех на свете.

У меня —

сосна вместо ёлки,

у меня —

туман вместо снега,

у меня —

вместо полной рюмки

неполученное письмо.

1965

«Люди ли так захотели…»

Люди ли так захотели,

вздумалось ли февралю —

только заносят метели

всё, что я в жизни люблю.

Только шагни за ворота —

вот они, белые, тут!

Плакать и то неохота,

так они чисто метут.

Что ж ты не взглянешь открыто?

Что уж, таи, не таи, —

белыми нитками шиты

тайны мои и твои.

1965

Песня

Только-только утихнут морозы —

зеленеют за Волгой леса,

и в тюльпанах, как девичьи слезы,

засверкает степная роса.

Мне недолго за Волгу собраться,

чтобы вешних тюльпанов нарвать

и по-нашему, по-волгоградски,

их лазоревым цветом назвать.

Люди спросят – я им не отвечу,

почему я над степью брожу.

Если ты попадешься навстречу,

и тебе ничего не скажу.

Самому бы пора догадаться,

для кого собираю цветы.

Как люблю я тебя, волгоградца…

Неужели не чувствуешь ты?..

1965

«Я знаю мнения иные…»

Майе Румянцевой

Я знаю мнения иные

литературных королей,

что мы, поэты областные, —

актёры для вторых ролей.

Что дело самое простое —

быть первым там, где я живу.

Что, коль поэт чего-то стоит,

он всё равно сбежит в Москву.

Москву ни вздохом не унижу.

Мы все ей с юности верны.

Москва, она в разлуке ближе.

Да и видней – со стороны.

…Спасибо, город мой, на этом,

что ты не слушаешь молвы

и веришь мне, как тем поэтам

героя-города Москвы.

Во всех ролях меня пытаешь

и от меня всё больше ждёшь,

чего я стою – не считаешь

и никому не отдаёшь.

Ты мне – награда и заданье,

мой партбилет, мой зов: «В ружье!»

Моё последнее свиданье.

Мой хлеб. И Болдино моё.

1965

«Не сердце болит с непогоды…»

Не сердце болит с непогоды.

Не старость – не радость. Вранье!

То давит страшнее, чем годы,

Ненужная верность ее.

1965

«Ах, бабье лето – слёзы на полсвета!..»

Ах, бабье лето – слёзы на полсвета!

И горько хорошеют зеленя…

Я не хочу, чтоб всё прошло, как лето.

Но кто об этом спрашивал меня?

И первый снег хозяйничает снова.

И снегу не противится трава.

А вот из песни выкинули слово,

а песня эта, всё-таки, жива.

Так что гадать – что не было, что было,

надеяться – мол, было, так пройдёт,

когда о том, что я тебя любила,

на всю Россию Зыкина поёт!

1965

Мальчишкам Волгограда

В Волгограде, у Вечного огня, стоят в почётном карауле мальчишки.

Горит на земле Волгограда

Вечный огонь солдатский —

вечная слава тех,

кем фашизм,

покоривший Европу,

был остановлен здесь.

В суровые годы битвы

здесь насмерть стояли люди —

товарищи и ровесники

твоего отца.

Они здесь стояли насмерть!

И были средь них солдаты —

мальчишки в серых шинелях

со звёздами на ушанках,

простые наши мальчишки —

немного старше, чем ты.

К нам приезжают люди —

жители всей планеты —

мужеству их поклониться,

у их могил помолчать.

И пусть люди мира видят:

мы помним и любим погибших!

И пусть люди мира знают:

Вечный огонь Волгограда

не может померкнуть, пока

живёт на земле волгоградской

хотя бы один мальчишка!

Запомни эти мгновенья!

И если ты встретишь в жизни

трудную минуту,

увидишь друга в беде,

или врага на пути, —

вспомни, что ты

не просто мальчик,

ты – волгоградский мальчишка,

сын солдата,

сын Сталинграда,

капля его Бессмертия,

искра его Огня.

1966

Вечер

Наступает прохлада,

тени стали длинней,

и огни Волгограда

из-за Волги видней.

Травы клонятся в росах,

замирают гудки,

а на косах и плёсах —

рыбаки, рыбаки.

Берег в пёстром наряде

рыбацких рубах:

ведь у нас, в Волгограде,

каждый третий – рыбак.

Это – лунные ночи,

это – море ухи!

И уж хочешь не хочешь,

а напишешь стихи…

Две звезды над дорогой,

две степные зари.

Подойди и потрогай

и друзьям подари.

Чтоб за долы и море

и в чужие края

волгоградские зори

увозили друзья.

Ночь всё тише и тише,

даже ветер молчит.

Неужели не слышишь, —

сердце Волги стучит!

Ничего мне не надо —

лишь бы песню о ней!

А огни Волгограда

всё видней,

всё родней.

1966

Рыбаки

Под окном – сугробище горою.

Вьюга завывает у окна.

Даже и не верится порою,

что вернётся, всё-таки, весна!

Кажется – и зимушка бескрайна,

и навеки ветер ледяной.

Я тогда прислушиваюсь тайно

к тихим разговорам за стеной.

Там, бока по очереди грея,

замирая, шёпотом почти,

дед и внук сидят у батареи

и мечтают спиннинг завести.

1966

«Звезда бледней перед рассветом…»

Звезда бледней перед рассветом,

тусклее лампочка в окне.

Опять не сходится с ответом

задача, заданная мне.

В задаче той, простой и давней,

всё так же вертится Земля,

и той же тропкой,

дальней-дальней,

идут мои учителя.

Идут всё так же – отречённо.

И всю-то жизнь путём одним

ведут мальчишек и девчонок,

не подчиняющихся им.

Идут в погоду-непогоду,

по марту и по декабрю.

И я сквозь прожитые годы

на них всё пристальней смотрю.

И знаю многое теперь я,

и понимаю, что к чему.

Но где они берут терпенье, —

и до сих пор я не пойму.

Я снова думаю об этом,

и до рассвета – свет в окне.

Но всё не сходится с ответом

задача, заданная мне.

А возле школ толпятся дети,

роняют листья тополя.

И те же —

лучшие на свете —

идут мои учителя.

1967

«Волгоградской правде»

Ты за позднее слово

меня не вини:

было слово готово

в юбилейные дни.

Да ведь знаешь – работа:

где к трибуне суют,