Бабы, или Ковидная осень - [54]
– Слушаю…
«С Валеркой что-то случилось… Он не смог мне дозвониться…»
– Я только нашла ваш номер телефона… Петя на всякий случай записал его на клочке бумаги, который завалялся в ящике, под инструкциями.
– Петя? Какой еще Петя?! – В первые секунды она совершенно ничего не поняла.
– Петя. Ваш отец.
– Что-то случилось? – раздраженно ответила Анна.
– Утром я дозвонилась в больницу. Его забрали позавчера. Несколько дней была высокая температура, он не хотел вам звонить, не хотел вызывать «скорую», вы же знаете, какой он упрямый… Но я все же вызвала, – оправдывался сдавленный голос. – «Скорая» ехала восемь часов. Его забрали позавчера, а сегодня сказали, что ночью в воскресенье, то есть уже сегодня, он умер…
– Отчего? – чужим, беспристрастным голосом спросила разом обмякшая Анна.
– Последствия ковида. Тромб закупорил сосуд… Простите, я долго не могла найти ваш телефон. Мобильный-то остался у него… Все в доме перерыла и только нашла.
Анна отчетливо вспомнила лицо этой серенькой, лет шестидесяти, женщины, которую видела мельком, в дверях – когда еще до ковида завозила отцу ненужную старую микроволновку. Отец, оставшийся без жилплощади, жил в квартире этой женщины – двухкомнатной трущобе в старом панельном доме. Она даже не помнила ее имени… вроде Наталья.
Расписаны они не были. А это значит, что все документы, связанные с выдачей тела и похоронами, должна будет собрать она, законная дочь. И похороны оплатить. Еще раз отработать, так сказать, квадратные метры, на которых, сломав ненужные стены и утыкав все пятьдесят пять метров всевозможными дизайнерскими безделицами теперь жила ее дочь со своим заумным и перспективным парнем.
На Ирину полагаться нельзя – скорее всего после бурно проведенных выходных она либо снова нетрезва, либо отсыпается с похмелья, и скверная новость лишь спровоцирует в ней острое желание выпить.
До отхода поезда оставалось тринадцать минут.
Валеры по-прежнему не было.
Перепутать и заблудиться было невозможно – «напротив билетных касс» обозначало квадрат десять на десять.
Хорошо, пусть десять на двадцать или даже тридцать. Но его в этом растущем, гудящем голосами и вместившем уже значительную толпу квадрате не было все равно.
Анна, ощущая ноги какими-то обескровленными, лишенными жизни подпорками для тела и громыхая чемоданчиком, нелепо и безнадежно, как ненужная, прилипшая дворняга катящимся позади, вышла из здания вокзала.
Два билета на скоростной до Ярославля так и остались зажатыми в ее свободной руке.
Скомкав, она выбросила их в ближайшую, переполненную коробками из-под еды, пластиковыми и пивными бутылками и смятыми масками урну.
Когда, с болтавшейся на подбородке, врезавшейся в горло колючей маской вернулась в метро, она разом перестала думать про Валеру.
В общем-то разницы уже не было – он не пришел, просто забыв о ней, или с ним что случилось, или, запыхавшийся и счастливый, судорожно тыкая на ходу пальцами в ее номер, он бежал сейчас, обливаясь потом, к месту встречи.
Ступив на эскалатор, она думала о предстоящих ей неприятных хлопотах и еще о том, что волею переменчивой судьбы не совершила подлость по отношению к пусть скучноватому, но хорошему и верному своей любви человеку – соседу Михаилу Панкратову, чей номер мобильного спустя полгода общения она почему-то узнала только сегодня.
Ируська-поэтесса
– И что ж я такой-то, блядь, не стала?! – с клокотавшей, как вода в выкипавшем на столешнице чайнике, ненавистью выкрикнула в тесноту прокуренной кухоньки Ируська.
На экране старенького смартфона наслаждалась своим селфи-луком ухоженная, в небрежно спадающем с худых плеч рысьем полушубке женщина без возраста. Золото тюрбана на маленькой птичьей голове перекликалось с массивным золотом ремешка атласной, игриво болтавшейся на запястье сумочки.
На красотке были стильные, в тонкой оправе очки, массивные, особенно для ее хрупкой ручонки золотые часы и парочка внушительных бриллиантов на пальцах.
– А ведь крутила ими – вам и не снилось! – продолжала выплескивать ярость соседка.
Рука потянулась к рюмке.
– Ты это к чему? – спросила Катя и перевела клавишу на сломанном чайнике в положение «выключить». Затем вернулась к раковине и продолжила мыть посуду. Ей вовсе не хотелось в очередной раз хозяйничать в чужой квартире, но Катя не могла сидеть спокойно, если рядом грязь.
– К тому, что гордая слишком! Эта подстилка Малышкина, наркоманка и двоечница, давно чужими миллионами ворочает, а я вот, как видишь, сижу здесь, сосу.
Катя выключила воду, за неимением кухонного полотенца вытерла руки о старенькие, протертые джинсы и обернулась.
На ее похожих на сморщенные сардельки губах, появилась невеселая усмешка.
– И что он тебе сказал? Я так и не поняла… – тщательно оглядев несвежую, скомканную тряпицу, Катя, прежде чем подойти с ней к столу, потрясла ее над раковиной.
– Кто? – деланно удивилась Ируська, за минуты до того жаловавшаяся Кате на очередного мужика.
– Рябченко твой.
– А что они, суки, говорят? Типа, занят. Типа, на работе говорить не удобно. Шоферюга херов.
– Ты же говорила, он менеджером где-то работает. – Под напряженным соседкиным взглядом Катя осторожно приподняла бутылку, затем рюмки: соседкину – с уже мокрым донышком и свою, еще чистую, – и вытерла стол.
Варвара Сергеевна Самоварова – красавица с ноябрьским снегом в волосах, богиня кошек и голубей – списанный из органов следователь. В недавнем прошлом Самоварова пережила профессиональное поражение, стоившее ей успешной карьеры в полиции и закончившееся для нее тяжелой болезнью. В процессе долгого выздоровления к Варваре Сергеевне приходит необычный дар – через свои сны она способна нащупывать ниточки для раскрытия, казалось бы, безнадежных преступлений. Два города – Москва и Санкт-Петербург. Две женщины, не знающие друг друга, но крепко связанные одним загадочным убийством.
В романе «Картонные стены» мы вновь встречаемся с бывшим следователем Варварой Самоваровой, которая, вооружившись не только обычными для ее профессии приемами, но интуицией и даже сновидениями, приватно решает головоломную задачу: ищет бесследно исчезнувшую молодую женщину, жену и мать, о жизни которой, как выясняется, мало что знают муж и даже близкая подруга. Полина Елизарова по-новому открывает нам мир богатых особняков и высоких заборов. Он оказывается вовсе не пошлым и искусственным, его населяют реальные люди со своими приязнями и фобиями, страхами и душевной болью.
В едва наладившуюся жизнь Самоваровой, полюбившейся читателю по роману «Черная сирень», стремительно врывается хаос. Пожар, мешки под дверью, набитые зловонным мусором, странные письма… Продираясь сквозь неверную, скрывающую неприглядную для совести правду память, Варвара Сергеевна пытается разобраться, кто же так хладнокровно и последовательно разрушает ее жизнь. В основе сюжета лежат реальные события. Имена героев, детали и время в романе изменены. Содержит нецензурную брань.
Трем главным героиням, которых зовут Вера, Надежда и Любовь, немного за сорок. В декорациях современной Москвы они беседуют о любви, ушедшей молодости, сексе, выросших детях, виртуальной реальности и о многом другом – о том, чем живут наши современницы. Их объединяют не только «не проговоренные» с близкими, типичные для нашего века проблемы, но и странная любовь к набирающему в городе популярность аргентинскому танго.
Россия, наши дни. С началом пандемии в тихом провинциальном Шахтинске создается партия антиваксеров, которая завладевает умами горожан и успешно противостоит массовой вакцинации. Но главный редактор местной газеты Бабушкин придумывает, как переломить ситуацию, и антиваксеры стремительно начинают терять свое влияние. В ответ руководство партии решает отомстить редактору, и он погибает в ходе операции отмщения. А оказавшийся случайно в центре событий незадачливый убийца Бабушкина, безработный пьяница Олег Кузнецов, тоже должен умереть.
Ремонт загородного домика, купленного автором для семейного отдыха на природе, становится сюжетной канвой для прекрасно написанного эссе о природе и наших отношениях с ней. На прилегающем участке, а также в стенах, полу и потолке старого коттеджа рассказчица встречает множество животных: пчел, муравьев, лис, белок, дроздов, барсуков и многих других – всех тех, для кого это место является домом. Эти встречи заставляют автора задуматься о роли животных в нашем мире. Нина Бёртон, поэтесса и писатель, лауреат Августовской премии 2016 года за лучшее нон-фикшен-произведение, сплетает в едином повествовании научные факты и личные наблюдения, чтобы заставить читателей увидеть жизнь в ее многочисленных проявлениях. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
В этой книге собраны рассказы о боевых буднях иранских солдат и офицеров в период Ирано-иракской войны (1980—1988). Тяжёлые бои идут на многих участках фронта, враг силён, но иранцы каждый день проявляют отвагу и героизм, защищая свою родину.
В книгу вошли повести и рассказы о Великой Отечественной войне, о том, как сложились судьбы героев в мирное время. Автор рассказывает о битве под Москвой, обороне Таллина, о боях на Карельском перешейке.
В повести «Ана Ананас» показан Гамбург, каким я его запомнил лучше всего. Я увидел Репербан задолго до того, как там появились кофейни и бургер-кинги. Девочка, которую зовут Ана Ананас, существует на самом деле. Сейчас ей должно быть около тридцати, она работает в службе для бездомных. Она часто жалуется, что мифы старого Гамбурга портятся, как открытая банка селёдки. Хотя нынешний Репербан мало чем отличается от старого. Дети по-прежнему продают «хашиш», а Бармалеи курят табак со смородиной.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.