Бабушкины сказки - [138]

Я объяснил ему, что не хочу ни покидать его, ни возвращаться к бирманцам; если он умрет, и я тоже умру; а терпением и настойчивостью мы опять можем достигнуть счастья.

Он поддался убеждениям, и, хорошенько отдохнув, мы снова пустились в путь. Через несколько дней к нам стали возвращаться здоровье, надежда и сила. Чистый воздух, благоухание лесов, благотворная теплота скал помогали нам больше, чем роскошная обстановка и все лекарства врачей. Тем не менее Аор иногда страшился подвига, которого я от него требовал. Похитить священного слона значило, в случае неудачи, подвергнуть себя ужаснейшим пыткам. Он выражал мне свои опасения на тростниковой дудочке, которую он себе вырезал и на которой играл еще лучше прежнего. Я приучился размышлять, почти как человек, и, ловко обмазывая себя тиной, которая нашлась на берегу реки, объяснил ему, что надо сделать. Моя догадливость поразила его. Он отыскал некоторые растения, со свойствами которых был хорошо знаком. Из их сока он сделал краску, которая совершенно преобразила меня: за исключением роста, я стал похож на простого слона. Я объяснил Аору, что этого еще недостаточно и нужно отпилить мне клыки. Он не согласился, находя, что я и так неузнаваем.

Мы двинулись дальше. Несмотря на уединенность горной дороги, это было поистине чудом, что мы избегли многочисленных опасностей, представлявшихся на каждом шагу. Мы неминуемо погибли бы друг без друга, но соединение человеческого разума с большой животной силой отличается особенным могуществом.

Иногда нас преследовали разбойники, но мне удавалось обратить их в бегство. Я не боялся их копий и стрел, так как Аор сделал мне легкую кольчугу из деревянной чешуи. Благодаря настойчивости и осторожности мы благополучно добрались до реки Тенассерим. Нам нетрудно было держаться правильного пути. Помимо того что мы отлично помнили свое первое путешествие, устройство поверхности Малакки давало нам руководящую нить. На этом полуострове длинные горные хребты, прорезанные глубокими долинами и многоводными реками, почти не имеют отрогов и тянутся до самого моря. Мы редко сбивались с пути и сейчас же замечали свою ошибку. Надо сказать, что из нас двоих я всегда скорее находил настоящее направление.

Мы не без опасения приближались к нашему прежнему жилищу. Нам нужно было жить одним и на свободе. Все сложилось как нельзя лучше. Наше племя обогатилось, продав меня за большие деньги, и покинуло свою жалкую деревушку. После ужасной засухи все животные разбежались из лесу; не являлись поэтому и охотники. Мы могли устроиться совершенно независимо. У Аора ничего не было, но он не жалел об утраченной роскоши. Не имея ни друзей, ни семьи, он любил на свете только меня одного. Я за всю жизнь любил только свою мать и его. Мы очень сблизились и научились понимать друг друга. Моя пантомима сделалась такой обдуманной и выразительной, что он свободно читал мои мысли. Ему не нужно было даже разговаривать со мной: по звукам флейты я чувствовал, в веселом он или в грустном настроении. Судьба у нас была общая, и я вместе с ним переносился в прошлое или наслаждался настоящим.

Мы провели много лет в лесу после освобождения. Аор в Бирмании сделался ревностным буддистом и употреблял только растительную пищу. Наше существование было обеспечено, и мы больше не знали ни болезней, ни страданий.

Однако время шло, и Аор состарился. Я видел, как седели его волосы, как убывали его силы. Он объяснил мне, что это следствие преклонного возраста, и предупредил меня, что скоро умрет. Я старался продлить его жизнь, оберегая его от всякого утомления. Когда он очень ослабел, я приносил ему пищу и строил для него шалаш. Кровь его стала холодеть, и он отогревался, только прижимаясь ко мне. Однажды он попросил меня вырыть для него яму, так как чувствовал приближение смерти. Я это сделал. Он лег в яму на подстилку из травы, обвил руками мой хобот и попрощался со мной. Затем его руки опустились, тело стало неподвижным и вскоре окоченело.

Аор скончался. Я засыпал яму, как он мне приказал, и сам лег сверху. Понял ли я, что такое смерть? Кажется, понял, но все-таки не задавал себе вопроса! надолго ли мне суждено его пережить. Однако умереть я тоже не собирался. Я плакал и совершенно забыл о еде. Когда прошла ночь, я не подумал идти купаться или двинуться с места. Я был погружен в какое-то оцепенение. Следующая ночь застала меня совершенно безучастным, а восходящее солнце уже озарило мой труп.

Не знаю, перешла ли в меня благородная душа Аора? Возможно и это. Впоследствии во время других существований я узнал, что после моего исчезновения бирманскую империю постигли большие бедствия. Совет жрецов покинул столицу Пагам.

По их словам народ прогневал Будду тем, что мало заботился обо мне. Жители тоже разбежались. Богачи забрали свои сокровища и выстроили себе дворцы в другом месте. Бедняки на верблюдах увезли свои тростниковые хижины и последовали за своими господами. Сорок пять царей один за другим жили в Пагаме, который составлял их гордость и славу. А я, покинув этот город, осудил его на погибель, и он превратился в груду развалин.