Бабур (Звездные ночи) - [147]

Байда, мнимобольная, приняла внука в полутемной спальне отведенного ей дворца. Лежала в постели с прискорбным выражением на лице, взгляд неподвижный устремив в потолок. Кое-как приподнялась на подушках, Баходира посадила на возвышение напротив себя.

Долго глядела на потный лоб внука. Потом молвила: в этом году лето, мол, жаркое, как никогда, и, помолчав, спросила:

— Правда ли, что чужаки не в силах вытерпеть нашу жару? Умирают, говорят. Правда?

— Бывает, и умирают, — разморенно ответил Баходир.

— А правда ли, что многие из них говорят: «Не останемся в Индии, вернемся в наши прохладные края?»

— Разве их шах допустит такое? Большинство чужаков слушается его. Да и говорить, убеждать он, оказывается, умеет. Красноречив. Тех, кто не скрывал желания уехать, вызвал во дворец, поговорил с ними, и все они теперь умолкли.

— Ты убийцу своего отца… расхваливаешь?

Баходир бросил настороженный взгляд на дверь.

Байда тихо спросила:

— За тобой следят?

— Да, — шепнул внук, — ни с кем не могу остаться наедине, поговорить. Окружают, подслушивают… Стану говорить плохое, тут же донесут шаху.

— Не бойся. Тут мы вдвоем… Есть ли кто у чужака во дворце из наших людей… тех, кто служил нам прежде?

— Есть… Почтенный Маликдод Карони… Потом… взяты на службу ученые, которые, помните, все сидели в нашей библиотеке… Шах Бабур хочет расположить к себе наших людей, хочет завоевать доверие индусов и мусульман индийских. Даже всех поваров отца собрал однажды и четверых выбрал для себя…

— Вот как?.. И сам ест еду, приготовленную этими поварами?

— Говорят, что ест. Даже хвалит индийские кушанья, чтоб выказать уважение…

— Это хорошо, что ест! — перебила Байда внука и неожиданно бодро сошла с постели.

Скорбь терзала ее сердце по-прежнему, но теперь вспоенное скорбью желанье мести перестало быть беспредметным. Она увидела ясную цель — страшную, но ясную, и это придало ей новые силы. «Если Бабура… устранить, его люди здесь не останутся, уйдут восвояси… уйдут!» Надо прибрать к рукам хотя бы одного из поваров, сделать его оружием мести.

Байда, приблизив губы к уху внука, шепнула:

— Ты сам тех поваров видел?

— Видел.

— Среди них нет Ахмеда?

Баходир пока не осознал, что произошло в помыслах «больной» абушки:

— Нет. Повар Ахмед уехал из Агры, а что?

И снова с тревогой поглядел на дверь. Байда улыбнулась. «Этот внучок мой слабоват, да и слишком много глаз следят за ним. Выдаст нечаянно тайну и себя погубит, и я не свершу, что задумала», — Байда решила не посвящать Баходира в рискованный замысел. Заохала болезненно-притворно:

— О коварный мир! Люди, преданные некогда нам, служат нашим врагам! И Маликдод Карони, и повара, все, все, все продались! О, душа болит, тело мое старое болит… Но ты внучек… ты для вида служи им, а в душе сохраняй верность отцу!

— Я так и поступаю, бабушка! — прошептал Баходир.

А когда внук ушел, венценосная Байда окончательно покончила со своим «недугом». Она не предавалась больше безысходным стенаниям. Ей нужен был повар, преданный, смелый, чтоб согласился — за деньги ли, из чувства ли мести — убить Бабура, отравить его. Вокруг было немало людей, которые испытывали чувство ненависти к завоевателям. Воины Бабура у одного убили брата, у другого — отца; чиновники Бабура отняли у третьего доходное местечко, а четвертого разорили вовсе… Байда узнала вскоре, что любимый младший брат одного из четырех поваров, взятых Бабуром, был убит при Панипате. Но Байда сочла рискованным самой вступать с ним в разговоры — ведь и за ней следили люди Бабура. Самым верным ей человеком, который прежде служил во дворце султана Ибрагима вместе с этими поварами, был Ахмед, тот самый, который уехал из Агры… Куда? Оказалось, что в Атов. Старая султанша послала в этот город человека с приглашением Ахмеду прибыть к ней.

И повар Ахмед, коего в Агре лишили дома и состояния, прибыл. Прибыл, кипя ненавистью к чужакам. Байда устроила его в своем вилайете, предоставила дом, назначила ежемесячное жалованье. Постепенно и осторожно настраивала его. Узнав о ее намерении, Ахмед сперва испугался, сказал, что ему не совладать с этим делом. Но Байда прибодрила его, уверила в безопасности той роли, которую должен был сыграть лично он. Ему надлежит уговорить повара, чей брат убит при Панипате, «а со всем остальным мы сладим сами». Повар Ахмед не знал, как войти ему во дворец шаха, но Байда и тут нашлась. Она выпросила право навещать своего внука. И однажды явилась с тяжелым узлом шелковых тканей — подарок этот нес Ахмед. Пока венценосная была на приеме у Бабура, Ахмед нашел того самого повара. Оказался — приятель его закадычный. Повара договорились друг с другом о встрече на следующий день, уже за стенами дворца. Прошла неделя, и Ахмед сказал Байде, что его приятель повар тоже ненавидит чужаков, убийц своего брата. И готов действовать…

2

Жара нарастала в течение трех летних месяцев, а на четвертом, называемом в Индии «ашора[207]», достигла высшей, немыслимой точки. До начала дождей было еще без малого месяц.

В саду Зерафшан, что на левом берегу Джамны, зеленели молодые виноградники. Сад высадили на месте недавней пустоши с ползучими кустарниками. Болотистые берега реки были осушены, их разровняли и разбили красочные клумбы-чорчаман, что означает «четыре цветника». Как в Герате и Самарканде… Было начато строительство большого, мрамором выложенного хауза и замысловатых фонтанов. В саду журчала прозрачная арычная вода. Красноватый песок на дорожках приятно поскрипывал под ногами.