Бабур (Звездные ночи) - [146]

— Вы будете моими посланцами. Вы должны поехать в Агру. Цель наша — взять крепость без боя. Всем, кто там есть, обещаю жизнь. Матери султана Ибрагима даю в управление вилайет на берегу Джамны. Сын Ибрагима, говорят, образованный юноша, владеет арабским и персидским, будет среди моих приближенных во дворце. Маликдод Карони, слышал я, способный визирь. Я возьму его к себе на службу — советчиком по самым сложным делам Индии. Убедительно поговорите с ними обо всем этом. Если они пожелают еще чего-нибудь, скажите, что мы пойдем навстречу. Объясните, что сил у нас более чем достаточно, чтобы взять крепость штурмом. Но кровопролитию, истреблению людей, увеличению числа вдов и сирот предпочитаем мир и согласие… Словом, ваша задача — завоевать не крепость, а расположение и доверие к нам тех, кто находится в ней!

Агра

1

Мать Ибрагима Лоди, венценосная Байда в печали по сыну, убитому при Панипате, ходила в белых с ног до головы одеждах. Впрочем, печальное настроение и траурная одежда не мешали ей умно и упорно отстаивать свои интересы на переговорах с Хиндубеком и Ходжой Халифой. С большим трудом они склонили Байду к сдаче Агры. Когда, царственно прямая и горделивая, Байда вручила Бабуру на берегу Джамны ключи от крепостных ворот, на глазах старой женщины проступили слезы, но осанка не изменилась.

Где, у кого он видел этот выпуклый высокий лоб, эти сросшиеся брови? И вдруг Бабур вспомнил панипатское поле: средь тысяч убитых отыскали тело Ибрагима Лоди, отрезали, по обычаю, голову и на пике доставили Бабуру. Вот он, будто ожил Ибрагим Лоди, предстал перед ним, победителем в облике своей матери, тоже побежденной. Странно растерянный, испытывая непонятную уважительную робость при взгляде на эту гордую женщину, Бабур спросил, нет ли у высокородной султанши какого-нибудь пожелания.

Байда быстро вытерла слезы, глухо сказала:

— Пусть не доставляют мне новых страданий!

Бабур обратился к приближенным:

— Пусть каждый из вас чтит в этой высокородной женщине нашу названую мать!

Приближенные приняли с поклоном к сведению это повеление шаха. Выражая благодарность, поклонилась Бабуру и венценосная Байда. И никто не заметил, как ее увлажненные слезами глаза на миг сверкнули кинжально — ненавистью, сверкнули и тотчас потухли. Венценосная Байда была не из тех матерей, которые могут простить убийцу своего сына. Ибрагим был ее любимцем. Когда пришло известие о страшном поражении под Панипатом, о гибели султана, она почувствовала себя так, будто обрушилось небо на землю. Самым сильным ее желанием стало тогда еще раз увидеть сына, пусть мертвого, самой похоронить его — и в плаче над могилой облегчить душу. Но от Агры до Панипата нужно три дня скакать на коне. Поэтому на поле брани ее доверенные люди появились спустя неделю после битвы: павших частью зарыли, а частью обглодали прожорливые стервятники-грифы. Люди, посланные Байдой, не нашли тела Ибрагима. Они лишь узнали, что после окончания битвы голову Ибрагима отделили от туловища и показали Бабуру.

Страдание матери, прознавшей о надругательстве над бездыханным телом сына, удесятерилось. Страдание — и жажда мести! «О Ибрагимджан, нет в этом мире даже твоей могилы, отняли у меня даже мертвое тело твое!» — так стонала ее душа и во время свершенья намаза, любого из пяти ежедневных намазов-Молитв. В молитве ни о чем не просят бога, но Байда просила: «Пусть Бабур тоже умрет, он, кто принес смерть моему сыну, пусть умрет смертью в тысячу раз мучительней, чем сына моего смерть!»

Рабыни, служанки, наперсницы Байды старались приносить ей с улицы утешительные слухи. Будто войско Бабура из-за недостатка кормов вынуждено было скормить коням зерно из селянских запасов, и селяне подняли бунт, поубивали вилами и топорами многих чужаков-нукеров. Говорили, будто завоевателей измучила индийская жара: люди и кони, привыкшие к прохладе гор, не в силах стерпеть ее, падают десятками и помирают. Насылали — в слухах — чуму и лихорадку на победителей: косит, мол, их ряды, как серпом выкашивает — так желаемое выдавалось за действительное.

Байда у внука своего Баходира — он служил во дворце Бабура — решила проверить, насколько эти слухи истинны. Подумав, что просто свидеться с бабушкой его не пустят, она послала во дворец свою служанку отнести письмо, в котором сообщила, что занедужила и хотела бы увидеть у своего одра болезни внука.

Семнадцатилетний султан Баходир хорошо знал и фарси, и санскрит, он переводил некоторые документы, нужные Бабуру. Но у шаха-победителя, конечно, были и другие переводчики; Баходира работой не загружали, однако и распоряжаться сам своим временем и занятиями он не мог: его охраняли (мало ли кто может обидеть сына недавнего врага), за ним присматривали (бывший наследник бывшего султана — всегда приманка для заговорщиков). По той и другой причинам Баходира старались нечасто выпускать за стены дворца.

Но визирь Мухаммад Дулдай, прочитав письмо Байды и помня наставление Бабура чтить ее как «нашу названую мать», разрешил Баходиру навестить бабушку. Правда, увеличил вдвое против обычного число нукеров, сопровождавших Баходира, и строго-настрого приказал возвратиться сегодня же.