Бабуин мадам Блаватской - [160]

Родство с Мухаммадом более правдоподобно, потому что семейство пророка было обширным и славилось большей плодовитостью, нежели род упомянутого шотландского герцога. Но даже здесь не все так, как кажется. Если Шах и в самом деле происходил от Мухаммада, то, естественно, не по основной мужской линии, как говорили сторонники Шаха, потому что таковой не было. Три сына Мухаммада умерли в младенчестве, и род продолжили его дочь Фатима, зять Али и два их сына, Хасан и Хусейн. Даже если считать этих внуков "основной мужской линией", то утверждение Шаха, что он принадлежит роду Саидов, означает его происхождение от Хусейна, младшего сына, чье потомство может насчитывать сейчас более миллиона человек.

На самом деле все эти проявления синдрома Ледбитера скрывают по-настоящему интересные факты о происхождении Идриса Шаха. Его семья принадлежала к афганскому племени из Пагхама, расположенного в пятидесяти милях к западу от Кабула, и была награждена землями и титулом за свои пробританские симпатии в годы перед Первой Афганской войной. Когда англичане в 1841 г. потерпели поражение, семья лишилась собственности и ее глава, Джан Фисхан Хан, перехал в небольшое поместье в Сарадхане, возле Дели, где до сих пор живут его потомки.

Возможно, желая увековечить полезные отношения с британским правительством, внук Джан Фисхан Хана — отец Идриса, Икбал Али (1894–1969) — перед Первой мировой войной обосновался в Англии. Хотя Идрис родился в 1924 г. в Симле, у подножия Гималаев, столь много значивших для ранних теософов, вырос он среди менее впечатляющего ландшафта Саттона, южного пригорода Лондона, куда его отец вновь вернулся в поисках удачи.

Переехал он напрасно. Хотя Икбал занимался бизнесом, литературой и политикой, особых успехов он не достиг. Во время войны Идрис и его брат Омар были эвакуированы в Оксфорд. После 1945 г. Идрис недолго служил в бизнесе своего отца в Уругвае, где оказался замешанным в торговый скандал, вследствие чего британский посол в Буэнос-Айресе охарактеризовал Шаха как мошенника[440]. Не такой уж многообещающий старт для карьеры духовного учителя.

После этого Идрис Шах исчез из поля зрения, чтобы появиться только в середине 1950-х в качестве секретаря-компаньона директора Музея магии и колдовства на острове Мэн. Свою первую книгу "Восточная магия" он опубликовал в 1956 г. По примеру Блаватской и Гурджиева, Шах утверждает, что все эти годы он провел в изучении суфизма в отдаленных уголках Центральной Азии, хотя не совсем ясно, зачем это понадобилось, если, как он же утверждал впоследствии, его собственная семья и является носительницей наиболее почтенной суфийской традиции в мире.

Встреча с Беннеттом была величайшей удачей в жизни Шаха. Дальнейшие события не совсем понятны, и о них нет никаких свидетельств, кроме воспоминаний самого Беннетта, а Идрис Шах никогда не высказывал своего мнения по этому поводу[441]. Однако он и не отрицал тщательно обработанного повествования Беннетта в его "Свидетеле". И хотя, конечно же, были какие-то переговоры, их совместные дела привели к тому, что зимой 1965/67 гг. Шах убедил Беннетта подарить ему собственность в Кумб-Спрингс — всю целиком.

Как ему это удалось? Демонстрируя хорошее психологическое чутье, Шах не ограничился в достижении цели простой лестью. Чувствуя уважение Беннетта к авторитету и понимая, что он настолько восприимчив, что готов любого "гуся" принять за ангела, Шах то льстил ему, то запугивал его. Он проявил также незаурядную деловую хватку. Кумб принадлежал не самому Беннетту, а Совету попечителей. Хотя они были под контролем Беннетта, но и их следовало убедить. Некоторым не нравилось, что Беннетт сошелся с Шахом; кроме того, никто в Кумбе не собирался заканчивать свою деятельность.

Когда попечители попытались уговорить Беннетта остановиться на передаче собственности в аренду, Шах оставался непреклонен: либо ему подарят все, либо ничего. Беннетт пытался договориться, но чем более примирительную позицию он занимал, тем тверже становились требования Шаха. Новый учитель хотел знать, хватит ли у Беннетта дерзости вести переговоры с Абсолютом[442]. Либо у него есть вера, либо нет. Все мероприятие превратилось в личное испытание Беннетта на способность к духовному росту.

В том же году, словно для того чтобы облегчить задачу Шаха по убеждению Беннетта, вышла книга некоего "Рафаэля Лефорта", повествовавшая о недавних встречах автора с учителями Гурджиева; в ней намекалось на то, что Гурджиев был плохим учеником и что его должен сменить некто иной, в ком заинтересованные лица могли увидеть Идриса Шаха. Почти нет сомнений, что под псевдонимом "Рафаэль Лефорт" был Шах[443], а его книга была грубой попыткой заставить Работу служить его целям. Если так, то она сработала, хотя, по признанию Беннетта, именно тогда он стал подозревать, чем обернется передача Кумб-Спрингс новому Мессии.

Правда, видимо, заключается в том, что Беннетт порядком устал от Кумба, как и от своих старых знакомых и старого образа жизни. Пора было двигаться дальше. Все в его жизни говорит о постоянной тяге к новизне и переменам. Можно в этом усмотреть и гурджиевский риск. Когда мадам Зальцманн спросила его, что он получил в результате сделки с Шахом, Беннетт ответил: "Свободу!"