Бабай всея Руси, или Операция «Осень Патриарха» - [17]

Птичий язык возник не на пустом месте. Рынок прослушки в стране – гигантский. У нас есть многочисленные легальные спецслужбы, обладающие необходимым оборудованием и, между нами говоря, охотно сдающие его в аренду, а именно – предоставляющие расшифровки разговоров любых людей любым заказчикам за деньги. Небольшие, кстати, деньги. Стоимость суток прослушки не превышает сейчас уровня среднего чека средней компании среднего столичного ресторана.

Кроме того, стоимость приборов для прослушки стремительно приближается к нулю, и любой, кому это нужно, может купить тысяч на 50 долларов железяк, позволяющих слушать, кого угодно.

Среди тех, кто опасается прослушки, гуляют терабайты достоверных фактов и мифов о прослушке. Например, считается, что могут быть подслушаны не только сами телефонные разговоры, но и вообще любые разговоры в радиусе пары метров через микрофон того же телефона. Любой конфиденциальный разговор в этой связи элитарные собеседники начинают с вытаскивания батареи из телефона (считается, что только так микрофон можно деактивировать) или, если это айфон – запихиванием его под подушку (тогда микрофон тупо перекрыт физически).

Выходцы из спецслужб на все эти действия смотрят скептически и тайн своих раскрывать не спешат. По обрывочным сведениям, все же полученным от них, можно догадываться, что, в принципе, писать можно и через микрофон выключенного телефона. Можно сканировать звук с поверхности окна (именно поэтому многие задергивают шторы перед коррупционными беседами). Но все эти способы не слишком надежны и применяются не с утра до вечера, а когда нельзя сделать все просто и эффективно.

Самый простой способ – отправить официанта к вашему столу с солонкой (тарелкой, вазой с цветком, подсвечником), к которой прикреплен микрофон. Микрофон при этом не выглядит, разумеется, как то, во что вы поете в караоке. Это просто некая выпуклость с отверстием, обнаружить которую практически невозможно. Способов заставить официанта поставить вам на стол именно эту солонку – миллион. Самый банальный – тысяча рублей. Жалко тысячу – светаните корочкой чекиста, не важно – настоящей или поддельной, спорить – дураков нет.

Вся эта паранойя создает чиновнику или жулику, вроде меня, массу неудобств. Например, когда подрастают его дети, они начинают задумываться, чем промышляет папа, и не могут дать ответа на этот вопрос. Однажды я невольно стал свидетелем примерно такого разговора моих детей с друзьями во дворе о роде моих занятий:

– Наш папа вообще непонятно чем занимается! С утра до вечера кричит в телефон, что Пельменю нужен Гусь, что Гоша и Турист куда-то кинули Скалозуба, что бурундуки должны окрыситься на желтых зверят… Бред какой-то!

– Может, он суперагент?

Суперагент – отличная версия, но дети – существа чуткие и со временем понимают, что со спасением планеты папины мутки[18] ни разу не связаны. Пытался врать, что обсуждаю с коллегой сценарий мультфильма, который он пишет, но в это тоже долго никто не верил: «В мультфильмах все время что-то происходит, а у тебя всегда одни и те же гуси и пельмени чем-то в кого-то кидают, кому нужен такой сценарий?»

Потом решаешь сдаться и говоришь, что занимаешься пиаром, получая в ответ просто приговор от дочери-подростка:

– То есть ты помогаешь плохим людям делать вид, что они хорошие??? Серьезно?!

Ну, типа, они не плохие, просто таковы правила игры, это политика…

– Те, кто нами управляет? А они не могут просто выглядеть теми, кто они есть?!

О, черт! Говорила же мне мама идти в юристы!!!

Эти муки выстраивания своей репутации в глазах собственных детей знакомы, по моей оценке, процентам 95-ти тех, кто вертится в политике и смежных сферах.

Исключения, конечно, случаются. Наповал меня сразила лет десять назад на семейной вечеринке одна суровая сибирская семья, глава которой трудился в федеральном министерстве чего-то промышленного.

– Не помню я, сколько в моем доме на Рублевке этажей! Кнопок в лифте у нас – шесть! – гордо заявила мамаша всем собравшимся.

Вышедшая покурить дочь сообщила мне, что эта норковая кофта от Зилли вообще-то у нее дачная:

– Вы, наверное, хотите спросить, если у них такие вещи – дачные, то какие же у них все остальные? – с вызовом спросила она.

Потом приехал ее 18-летний братик на еще пахнущем новой тачкой Порш Кайене (на чем же еще?). Начал ныть, что задолбался стоять в рублевских пробках и хочет отселиться от родителей в центр:

– Ну что, нельзя мне дать ключи от хаты на Патриках? – надулся он на отсутствие молниеносной реакции отца на нежелание ребенка жить в тесноте и в обиде.

Семья светилась гордостью своим положением, козыряла именами знакомых из политбомонда и культурной богемы. Дети прекрасно знали, чем промышляет папа, и нисколько этого не стеснялись, напротив, гордились, будучи преисполненными презрением к черни, не имеющей таких возможностей.

«М-да… Джавахарлал Неру вертится в гробу волчком», – думал я и сетовал, что нет на них генерала Асмодеева.

Пункт приема в Красную Армию

После драматичного выхода Бобровского из кампании по смене главы Бабайской области парвусов у нас, как ни странно, резко прибавилось. Мы опасались, что после столь жесткого обострения борьбы за бабаестанские власть и бизнес союзников у нас резко поубавится, однако бабайские элиты в страхе начали понимать, что сидишь ли ты в окопе или выдвинут в разведку боем – риск все потерять равнозначен, и все равно надо прибиваться к одному из противоборствующих лагерей, чтобы получить хоть какую-то защиту.