Бабай всея Руси, или Операция «Осень Патриарха» - [19]

Но и в этом случае все так совпало, будто бы причиной ухода Асмодеева был его конфликт с Василичем, который повлек за собой недовольство Юревича.

Еще в завязке нашей великой бабайской войны, как уже было сказано выше, Асмодеев завел по требованию Желтого из пальца высосанное уголовное дело в отношении Василича. Юревич, пригласивший Василича к себе на работу в Кремль, задал на хорошем литературном языке вопрос столичному начальнику Асмодеева, а не офигел ли, часом, бабайский прихвостень, указывать таким образом федеральной власти, кого брать к себе на службу, а кого нет? Асмодееву было поставлено на вид, но тот, до последнего служивший Бабаю, тянул резину и дело не закрывал.

Это происходило на глазах у всей политической элиты страны. Об этом почти каждый день писали главные федеральные газеты не далее чем на третьей полосе.

Юревич не додавить эту ситуацию не мог. Начальнику Асмодеева было сказано еще раз, в самых нелицеприятных словах и междометиях, что бабаевцы сейчас делают с федеральной властью и что они должны получить в ответ.

Асмодеев был уволен.

Бабаестан замер в трепетном ожидании. Это был сильнейший за всю эту войнушку удар по позициям Бабая и Желтого. Многим стало окончательно понятно, что Бабай досиживает в своем кресле последние месяцы, а Желтый не будет его преемником.

Но эти многие рано схоронили нашего динозавра. Ему все еще было что противопоставить федералам, и он сделал все возможные попытки, едва не преуспев.

Укротитель губернаторов

Ушедший из органов Асмодеев не провел без дела ни минуты. Бабай сразу же назначил его зампредом областного правительства, вменив в обязанности курирование как раз силовых структур.

Федералы могли сколько угодно вопить о том, что курировать их никто не должен. Дед показывал своей элите: будете служить мне так же рьяно – в беде не брошу.

Однако новый главный правоохранитель области – Виктор Игоревич Антошин не собирался подчиняться ни своему предшественнику, ни Желтому, ни самому Бабаю.

Антошин был генералом совсем другой породы. Служить какому бы то ни было конкретному человеку он даже не думал. Он служил своей службе. Он считал себя эдаким санитаром леса, никому и ни в чем не обязанным. Он так же, как и Асмодеев, знал, что и чиновники, и народ вороваты. И считал свою службу единственным органом, предотвращающим тотальное разворовывание страны на всех уровнях. Регионы же, по его мнению, не должны иметь никакой самостоятельности в принятии решений, поскольку региональные начальники вороваты особенно, и за ними нужен глаз да глаз, и с них надо по три шкуры спускать.

Все эти губернаторские цацки: большие полномочия, неприкосновенность, участие в управлении федеральными, управляемыми из столицы органами и прочее – он считал нелепым атавизмом из времен «парада суверенитетов», подлежащим немедленной отмене.

Антошин был кнутом для того, чтобы держать региональные элиты в жестком подчинении столице. И этот кнут знал свое дело. Да и Бабаестан был уже не первым дерзким регионом, усмирять который генерала отправили.

Начал кнут жестко. На первой же оперативке он поднял из пыли архивов пару десятков мирно дремавших дел, затрагивавших интересы губернских элит. Особенно его интересовали коррупционеры, националисты, пособники терроризма и сепаратизма из числа чиновников, начиная с самого Желтого, и их подельников. Полетели повестки на допросы, регион загудел как встревоженный улей.

Наш излишне самоуверенный премьер-министр собрал по этому поводу совещание, на котором смачно сел в лужу при сотне лучших людей Бабаестана. Хотел-то он выступить красиво. Поставить на место зарвавшегося столичного беспредельщика. Припугнуть миллионами избирателей, находящихся за спинами Бабая и Желтого, в любой момент готовых пойти в поход за попранными правами губернии:

– Что Вы себе позволяете? Почему парализуете работу всего региона? Думаете, народ простит Вам такое поведение? Думаете, нет на Вас управы?

Антошин сидел в своем кресле. Его лицо бульдога не выдавало ни малейших признаков волнения или прочих эмоций, похоже, вообще ему неведомых.

Когда Желтый закончил свой истерический спич, Антошин приподнялся для крайне лаконичного ответа:

– Управы на меня у Вас нет и не будет. Не Вы меня сюда назначали. Честь имею.

И удалился. И больше никогда не возвращался в это здание, в лучшем случае, присылая замов. А сразу после его ухода, в точном соответствии с теоремой капитана Джона Сильвера, заговорили ружья, и живые позавидовали мертвым.

Первым делом Антошин организовал обыски в так называемой «Службе безопасности» Бабая. Формально в этой структуре работали такие же подчиненные Антошина, как и все остальные. Однако в реальности все последние лет 12 это была ни дать ни взять спецслужба с большой численностью вооруженных бойцов, подчиняющаяся лично деду и выполняющая его поручения по «обеспечению государственной безопасности» Бабаестана.

Разгром этой структуры был еще одним сигналом о том, что губернаторская вольница в стране кончилась. В помещениях безопасников нашли нелегальный тротил и другое оружие, а также – естественно – оборудование для прослушки. Этого уже было достаточно для того, чтобы структуру расформировать, а ее руководителей уволить с волчьим билетом. Причем ни за тротил, ни за прослушку, надо заметить, никто в итоге не сел. Антошину надо было навести в регионе порядок. Закон, как таковой, его волновал тоже не больше, чем Асмодеева.