Бааль Шем-Тов. Личность. Чудеса. Легенды. Учение хасидизма - [37]

И ответил ему Бешт и сказал: „Я благословляю тебя всеми тремя благословениями вместе“. И сказал необрезанный: „Как я смогу стать Б-гатым, коли у меня ничего нет?“ И сказал Бешт: „Отведи воду от этой речки, что подле твоего дома, и сделай затон. Каждый, кому потребно будет исцеление, возьмет у тебя пузырек с водой и снова будет здоров“. И попросил его необрезанный намекнуть, как долог будет его век.

И сказал ему Бешт: „Дни твои продлятся, пока после смерти моей не увидишь человека, обличьем подобного мне“.

После всего этого занемогла жена необрезанного и дитя его занемогло. Он омыл их водами речки и дал им испить той воды, и они выздоровели.

И распространилась весть об этом, и пошли к нему люди со всей округи за той водой, и вода та исцеляла от разных недугов. И весьма разБ-гател необрезанный, пока не стало известно об этом докторам, и те ходатайствовали перед властями, и засыпали его затон.

Так сделал Бешт, да защитят его заслуги нас и весь Израиль. И было во время праведного рабби из Ружина[109]: захотел праведный рабби из Ружина увидеть того необрезанного, и привели необрезанного к нему. И было: увидев облик праведного рабби из Ружина, сказал он: „Теперь настал мой час покинуть сей мир, ибо облик этого праведника подобен облику Бешта“»[110].

Проработав некоторое время в Кошиловицах, Бешт покинул эту деревню и перебрался в Тлуст[111]. Однако жители Кошиловицей еще долго помнили Бешта, причем как среди евреев, так и среди неевреев.

Агнон рассказывал, что некий Шмуэль-Арье, оказавшись как-то в Кошиловицах, нашел там старого восьми десятилетнего резника. Шмуэль-Арье спросил его, знаком ли он был с кем-нибудь, кто еще помнил Бааль-Шем-Това.

«Еврея, чтобы видел Бааль-Шем-Това, не нашел я, но вот гоя, видевшего Бааль-Шем-Това, — нашел.

В юности жил я у одного крестьянина-гоя, всякий раз, когда я прыскал водой на точильный камень, чтобы точить свой нож, дед крестьянина, старик лет девяноста или ста от роду, качал головой. Я полагал, он это делает от старости.

Один раз почувствовал я, что он это делает мне в укор. Спросил его: „Почему ты качаешь головой, когда я работаю?“ Сказал мне: „Дело свое ты делаешь некрасиво. Исроэлке, когда точил свой нож, камень увлажнял слезами“».

Трактовку этой истории автор оставляет читателю, однако, к какому бы толкованию вы ни прибегли, она очень много говорит и о Б-гобоязненности и великом сердце Бешта.

* * *

Безусловно, далеко не всем рассказам о Беште в период его проживания в деревне возле Брод следует доверять и, тем более, безоговорочно в них верить.

К такого рода историям можно отнести, например, приводимый в «Шивхей Бейшт» рассказ «О ведьме и ее бесе»:

— Слышал от своего тестя и от нашего раввина. Когда Бешт еще держал на селе шинок, случилась однажды нужда в дожде, и Бешт молился о дожде. Жила там одна ведьма, у которой был один бес, она и наколдовала, чтобы дождей не было, а Бешт своей молитвой разрушил ее колдовство. И поведал ей тот бес, кто ее колдовство разрушил. Пошла она к его матери и сказала той: «Скажи своему сыну, чтобы он отступился и оставил меня в покое, а не то наведу на него порчу». Решила его мать, что распря идет по поводу долгов за водку, и сказала она ему: «Сынок, оставь ты эту гойку, ведьма она». Сказал он матери: «Не боюсь я ее». И делал свое дело, молился о дождях. Сходила ведьма еще один раз к его матери, а затем напустила на него беса, тот явился к нему, но не смог приблизиться на четыре локтя. Сказал ему Бешт: «Посмел явиться ко мне, так ступай и наведи на гойку пагубу через застекленное окошко. Тот так и сделал. А потом запер его в темнице посреди леса и не выйдет оттуда вовеки. А Бешт, когда уже прославился, ехал как-то с людьми через лес. Остановился, зашел чащу, убедился, что тот сидит в узилище, и очень смеялся. Спросили его, и рассказал им эту историю»[112].

Но на самом деле Бешт никак не мог рассказать эту историю хотя бы потому, что у него не было матери — как мы уже писали, оба его родителя умерли, когда он был ребенком. Но даже если рассказчик перепутал мать с женой (иногда евреи называли жен «Эм а-байт» — «мать дома», к тому же Бешт мог дать обет на какое-то время отстраниться от жены, приравняв таким образом супругу, если следовать Рамбаму, к матери), в любом случае в этой истории явно просматриваются черты не столько еврейского, сколько украинского фольклора — того самого, на основе которого написаны гоголевские «Вий» и «Вечера на хуторе близ Диканьки».

Во время владения шинком у Бешта и в самом деле случались неприятности из-за водки, переходившие в столкновения с р. Гершоном.

Одна из таких историй рассказывает, что шинок далеко не всегда приносил даже самый скудный доход, и однажды случилось так, что накануне Песаха в доме Бешта не было ни мацы, ни вообще чего-либо съестного. Тогда Бешт поехал по селам, поработал там резником, и привез для праздника муку, мясо и все, что нужно. Но он с женой не успели разгрузить телегу, как пошел дождь. В результате мука намокла и стала непригодна для выпечки мацы.

Пришлось Бешту снова отправляться по деревням и снова работать резником, и в результате он вновь заработал на муку для праздника. Однако на обратном пути, когда дорога пошла в гору, лошадь издохла, Бешт, опасаясь, что снова может пойти дождь, стал тащить телегу сам. В какой-то момент он окончательно выбился из сил, излил горечь души в молитве, лег и заснул. И тогда впервые в жизни явился ему во сне пророк Элиягу и сказал: «Любезны твои слезы и принята молитва твоя. Вот я посылаю тебе нееврея, который доставит твою телегу с поклажей до дома».