Б.В.Г - [31]
Он положил руку на лоб раненому и закрыл глаза…
Дар представил, как срастаются сломанные кости и затягиваются рваные раны, — и целительный жар и вправду потек сквозь кончики пальцев; в груди стало горячо и больно, будто опрокинулся чан с кипятком, а в животе — холодно, будто он весь пророс колючими льдинками… и он, этот холод, тоже казался горячим…
Чувство было мучительным, оно грозило выжечь дотла изнутри, но именно оно лечило и грело, как-то умудряясь пробраться из груди в руки и потом — пальцы.
…Через несколько минут Дар почувствовал, как сбило ритм его собственное сердце. Аритмия, как говорила мама. Это когда дай еще чуть нагрузку, побеги или поволнуйся, — и оно может остановиться…
Потом зашумело в голове, а к горлу подступила тошнота… И — Дар с ужасом осознал, что не знает, как убрать руку! Он сам уже превратился в живое тепло и забыл, как это делается. Как двигаться, как вскрикнуть хотя бы!.. Он даже не чувствовал больше этой своей руки!
Тогда, словно его мысли были услышаны, на плечо Дара легла чья-то ладонь. И уже чужое тепло успокоило забывшее ритм сердце и уняло шум. Тем временем вторая ладонь убрала его руку…
Дар открыл глаза и увидел Нефью, которых на коленях сидел рядом… Взгляд тот же пустой и слепой, совсем равнодушный к внешнему миру…
— Ты чуть не погубил себя, малыш, — сказал он. — Таким жаром можно горы двигать и огонь жечь без топлива… Чтобы вылечить этого бедолагу, хватило бы простого тепла.
— А что это за жар такой, Нефью? — спросил Дарий.
— Любовь… Только и всего… — ответил учитель с улыбкой. — Что еще может спалить человека изнутри?.. ненависть, пожалуй… она с любовью одной природы: спалит так же; но ею — только рушить…
…Пушистый человечек, целый и невредимый, сидел на песке и с любопытством разглядывал своих спасителей… будто и не его, разбитого, вынесли на берег волны… будто и не он в глаза смерти смотрел…
…И это на него я пролил кофе… и это с ним я собачился уже лет десять… и это о нем я столько гадостей говорил наедине с сослуживцами!.. позор на мою голову седую, что и говорить… До этого дня босса своего я совсем не знал.
Мартин (а его зовут Мартин) растолкал в стороны моих коллег и отправил их за дверь. А потом — небывалое дело — сел на пол со мной рядом и спросил:
— Влад, что стряслось у тебя такое?
— Сын звонил… — сказал я отрешенно…
— Давно не виделись с ним, да?
— Я раньше и не знал, что он у меня есть…
— А… понятно… — и вдруг хлопнул меня по плечу: — Так это ж здорово! Ты чего убиваешься, дурень?! У тебя сын есть! Это надо отметить!
И действительно пошли отмечать. Из сейфа, содержимое которого раньше оставалось для меня загадкой, Мартин вытащил миниатюрную бутылочку вина. Наверно, очень хорошее (простите, в сортах не разбираюсь). Вкус у него был конфетный, а цвет — сиреневый…
Через несколько минут я поведал Мартину, что вообще что-то на меня в эти две недели решили свалиться все неприятности сразу. И с женой-то поссорился, и книгу-то найти не могу…
«Какую книгу?» — «Галерею миров» — «А автор?» — «Не помню…» — «Вот забавно!.. У меня дочка написала тоже „Галерею миров“, лет десять назад, если не больше.» — «Мартин! Принеси! Бога ради, принеси!..»
Он даже отвечать ничего не стал — просто вынул из того же сейфа пачку прошитых листов формата А4. «Галерея миров». Такой же самиздат, какой когда-то достался мне. Сестра-близняшка моей книги… та же скверная бумага… тот же матричный принтер…
«Ты иди домой, Влад, у тебя день тяжелый был… Иди…»
Вечер… и я читал «Галерею»… и в моей душе волной вставал стометровый цунам… прекрасный и ужасный одновременно…
…Вспомнилась покойная соседка, сказавшая«…ты прям как с войны!..» Вспомнилась и черноглазая девочка с короткой стрижкой… И моя единственная выставка… А потом я начал вспоминать нечто совсем иное — и уже чужой мир сквозил через дыры памяти, уводя меня далеко, в вечную зимнюю ночь…
Глава тридцать третья. Разбег
— …он уходить не хочет, — сказал Дар.
Тот, о ком он говорил, сидел, скрестив ножки, на холодном песке и, похоже, ничуть не мерз.
Нефью потрепал шкурку пушистика и ничего не ответил ученику.
— Ну… его дело, — пожал Дар плечами. — В конце концов, он, похоже, не ребенок, хоть и маленький. Это уже взрослый человек.
— Взрослый… — улыбнулся Нефью. — Ну, это как сказать… Скорее, юноша, примерно как ты.
— Скрррр, — прошелестел человечек.
— Скирр… тебя зовут так? — удивился Дар. — А я Дар. А это — Нефью.
— Дрр, Нэффф…
— Познакомились. Славно. Теперь домой пойдем…
Мих сидел на диване, подобрав под себя ноги. Избитые отцовские ботинки с плетями длинных шнурков стояли на полу. Рядом с Михом, пододвинув кресло, расположилась Рая.
Они разговаривали уже пару часов.
Разговор начал Мих и с тех пор юлил вокруг да около, не решаясь напрямую спросить. И не умея подобрать слова для такого вопроса.
— Я спросить хотел… зачем… ну… мы с Даром вам зачем? Мы ведь не случайно встретились, вы нас искали…
— Верно, искали, — кивнула Рая и замолчала, словно взвешивая, стоит ли говорить. Решила, что стоит… — Есть в мире очень необычные люди, обладающие над ним властью. Только такой, какой они сами не умеют пока что управлять. Наша «Зимняя Веда» называет их Взрывами. Вы, люди, зовете Хранителями. А Хранитель — это кто… это уже не человек, но еще и не бог… Но живет он на земле, как и все обычные люди. И влиять на него можно, как на всех обычных людей. Вот так: кто имеет власть над Хранителем, имеет власть над миром… Что и говорить, я стремилась к этой власти, как когда-то моя мать. Но она поняла, что не в этом счастье, и что смыслом жизни такая глупая мечта быть недостойна… Теперь и я это поняла…
Ни ростом, ни, судя по взгляду, опытом, ученик миродержцев не отличался, НО: на груди у него на какой-то бестолковой веревочке болтался крупный харуспекс с ОТКРЫТОЙ лицензией. Есть о чем задуматься…
Это дневник сказочника. Бальгар — 18-летний парень, студент биофака, но у него есть особый талант — находить в событиях обычной жизни ключи к сказкам. Очень рекомендуется тем, кому мир кажется скучным и безнадежным. Окрыляет.Этот мир был околдован нефритовой осенью. Здесь затихали птицы перед последней прощальной песней, прежде чем улететь; а цветы здесь не вяли, а таяли, как туман. Листья же вяли… и пахли зеленым чаем… На траве лежал крылатый человек…
В отличие от отца, Карина Каргилл очень уважала древние сказания и всегда обращалась к ним. Так вот, сразу в нескольких из них упоминалось это сияние, не угасающее ни днем, ни ночью. Там говорилось, что все харуспексы образовались из остывшего вулканического стекла: оно почернело, когда жар вулкана угас. Но были и такие, что сохранили в себе этот первозданный жар… Красный глаз, Горящий Обсидиан, Око войны — много имен давали одному и тому же явлению, но ни одно из них не было добрым, словно светящиеся изнутри камни прокляты.
Поначалу Кангасска окружала только темнота. Воздух же был неподвижен. Но совсем скоро потянуло сквозняком и появился первый цвет. Светился сам обсидиан. Дымчатый, весь в туманно-белых прожилках, он был здесь всюду. И обсидиановые пещеры, вопреки названию, напоминали скорее величественные дома Странников — с высокими купольными потолками и причудливыми наплывами по стенам. Здесь было красиво… и отчего-то невероятно спокойно.
Аннотация: Предыстория «Галереи миров». Что было до Зимы. (можно читать как до, так и после первой части — это не имеет значения)
Аннотация:…книга — дверь в иной мир… и картины, и мечты, и музыка… тоже двери. И есть люди, кому дано их открывать… Или придумывать?.. Существует ли что-нибудь там, где нас нет? Есть ли мир, вспыхнувший в воображении художника, писателя, поэта… в общем, творца… есть ли?
Профессор обрадовался, что стал первым жителем Земли, выбранным для официального контакта с инопланетянином. Житель Марса заранее подготовился к встрече, выучил английский язык, а прибыв в квартиру профессора, сразу огорошил его вопросом: «Где это находится?». Дальнейшие события развивались непредсказуемо и едва не довели семью профессора до инфаркта.
Фрэнсис Легран был знаменитым актёром. За свою жизнь он сыграл множество театральных ролей и умер знаменитым. Последние пять лет жизни он провёл затворником, создавая коллекцию своих портретов, статуй, фотографий, бюстов, эскизов и т. п. — всего набралось 237 штук.Спустя некоторое время после смерти старика в дом, где хранится коллекция и живёт вдова, приезжает сын актёра — неудачник и алкоголик. Пока был жив отец, над сыном всегда висел его авторитет и воля. Жизнь молодого человека не сложилась. Однажды, когда матери не было дома, парень напился в очередной раз и портреты отца заговорили с ним…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дамы зачастую — причины столновений мужчин. И вот опять этот запах духов, скрип стула возле стойки и едва слышный вздох. Ей около двадцати, у неё золотистые волосы. Она всегда носит черное платье. Но она не совсем обычная девушка, да и парень рядом с ней — не Джеф ли?
Пол прожил с женой долгую счастливую жизнь, но настал день, когда память и разум Гвендолин начали слабеть. Пол готов на все, чтобы вернуть любимую. Рассказ − номинант премии Хьюго за 2006 год.