Азовское осадное сидение 1641 года - [28]
Известия о тяжелом поражении турок быстро разнеслись по окрестным землям. Так, бежавший из турецкого плена донской казак Онуфрий Шатров, шедший осенью 1641 г. через Валахию и Малороссию к Путивлю, слышал «в розговорех», что «под Озовом побиты турские многие люди»[210]. А. Л. Ордин-Нащокин писал в июле 1643 г. боярину Ф. И. Шереметеву, что он слышал в Молдавии от многих людей следующее: «От ево высокие руки (царя Михаила Федоровича. — О. К.) бусурманом страх озовским взятьем, и как отсиделись такие малые люди ото множества людей…»[211].
В связи со сказанным любопытны отзывы о боевых качествах донских казаков из турецкого лагеря. В частности, крымский мулла, бывший очевидцем обороны казаками Азова, говорил позднее: «Таких де жестоких смелых бойцов нигде не видал и не слыхано (о таковых. — О. К.) — даром де никоторой (ни одной. — О. К.) пульки не выпустит, а подкопами злые великие беды нашим чинили»[212]. Воинственными и храбрыми, как быки, именует казаков и Э. Челеби[213]. Он же, высоко оценивая в своей «Книге путешествия» воинскую доблесть казаков (речь на этот момент шла, правда, в первую очередь о запорожцах) и передавая боязнь, которую казаки внушали туркам, восклицает: «Однажды во время войны за крепость Азов я… хватил горя от этих злодеев и видел, как они воюют и дерутся!»[214].
Интересны сведения о том, какое впечатление производили на турок неудачные для них боевые действия под Азовом. Так, русские гонцы Б. Лыков и А. Букалов применительно примерно к середине августа записывали в турецкой столице: «Весь Царьгород (Стамбул. — О. К.) ныне в великом смятенье, и в страху, и ни от которые страны такова страху и опасенья не имеют, как от Азова от московские стороны».
Городские ворота, пушка и весы, согласно преданию вывезенные казаками из Азова (станица Старочеркасская Ростовской обл.). Фото П. А. Авакова.
У турок при этом бытовало мнение, что, «не взяв де Азова, и нам де (туркам. — О. К.) николи в покое не быть, всегда на себя ждать погибели. Как де казаки умножатца, и город укрепят, и нам де и в Царегороде не отсидетца, а Крым де и давно не наш. И ныне де нам Азов пуще и тошнее Богдата стал»[215]. Тогда же в связи с известиями из-под Азова турецкий везирь отправил на Средиземное море к тамошнему Бекир-паше повеление «с острова Родизу (Родоса. — О. К.) с 16 катарги (каторгами. — О. К.) с ратными людми тотчас под Царьгород быть»[216]. Данное известие косвенно подтверждает упоминавшееся выше обстоятельство, что турецкая сторона отправила под Азов максимально возможное количество сил, которыми она располагала, так что в дополнение к отправленным под Азов войскам таковые пришлось снимать из Европы.
Примечательно также, что, согласно показаниям в Москве молдавского гонца Анастасе Иоана, которые приводит в своей книге «Босфорская война» В. Н. Королев, участники боев под Азовом со стороны турок, сравнивая их с осадой того же Багдада, закончившейся взятием турецкими войсками этого города в 1638 г., говорили позже: «то де не богдатцкая (багдадская. — О. К.) служба, под Богдатом де было туркам гулянье, а под Азовом — кончина бусурманская». Этот же автор со слов того же очевидца приводит тягостную для турецкой стороны картину прибытия 28 октября 1641 г. в Стамбул 26 каторг из-под Азова, часть которых была с ранеными и убитыми воинами, «а иные порожжие» (пустые). И было «в те поры <…> во Царегороде у турок добре кручинно», — сообщал Анастасе Иоан[217].
Потери турок действительно были очень велики. Так, в марте 1642 г. приехавшие в Москву с войсковой отпиской атаман Аввакум Сафонов и казаки его станицы подчеркивали в своей челобитной, что в ходе обороны Азова казаками «поганых (то есть “бусурман” — О. К.) на выласках, и на приступех, и подкопами побито многое множество» (выделено. — О. К.)[218]. И. Новокрещен показывал, что после раздачи под Азовом турецким воинам «хлебных запасов» он слышал, что «побитых» и умерших насчитали около 18 тысяч «турских людей». К. Петров приводит цифры примерно того же порядка. В ходе расспроса в Астрахани он сообщил, что слышал от турецкого «головы» Ян-мурзы следующее: «побито… турских началных и лутчих людей тысеч с шесть, а даточные побиты многие». Во время расспроса в Москве он же показывал, что «побито под Азовом турских имянных людей по писму четыре тысячи шестьсот человек. А мелких убито тысяч с восмь и болши». При этом, подчеркивая катастрофический характер турецких потерь, К. Петров прибавляет: «В одной де каторге было турецких людей семьсот человек, а из тех ис семисот человек остался только один человек раненый, а то все побиты»[219]. Целиком погиб и отряд крымских стрельцов («сейменов») численностью в 500 человек[220], подорвавшийся на казачьем подкопе[221]. В целом турецкие потери были очень велики и значительно превосходили общее количество осажденных в Азове казаков. Для турецкой стороны это было позорное поражение. Несоизмеримость численности сторон приводила даже к приуменьшению казачьих сил. Так, К. Петров показывал во время расспроса в Москве, что ему приходилось слышать следующее: сначала в Азове сидело в осаде около 1500 казаков, после же осады их осталось 700 человек
