Азбука - [117]
К понятию Anus mundi Милош особенно часто обращался в последние годы жизни («Ужас — вот правда мира живых существ, цивилизация же пытается скрыть эту правду»). Он задается вопросом, почему жизнь отрицательно относится к смерти. Тело, покуда может, противопоставляет ей тепло циркулирующей крови и биение сердца. Стихи о гармонии, радости, которые пишутся в оккупированной Варшаве, — это бунт человека против смерти и уничтожения. Это мысль о том, что anus mundi — состояние временное, а далее придут покой и гармония (что, впрочем, очень сомнительно).
Роль локусов выполняли для Милоша даже отдельные книги, которые, как он пишет, делают нас «многомерным существом» («istota wielowymiarowa»), подобным многоэтажному зданию (в этом смысле употребляется определение «budujące lektury»). Так, романы Достоевского актуализировали и укрепляли интуитивное ощущение того, что спокойная и твердая Вера в Бога недостижима. Балансирование между верой и неверием, эрозия веры, необходимость сомнения заложены в самой природе человека: сопряжением тела и души, жизни и ухода в вечность. Твердая вера, считает Милош, редкий дар. Да и истинно ли верит тот, кто не сомневается?
Само пространство культуры становится домом того, кто мысль и возможные миры литературы считает не менее реальными, чем мир физических форм: «Я был жителем идеальной страны <…>. Она была соткана из старых переводов Библии, церковных песен, Кохановского, Мицкевича, из современной мне поэзии».
Алфавитный порядок — лишь внешняя, формальная организация «Азбуки». Разнесение текстов по тематическим парадигмам — организация, «навязанная» исследователем. Наше сознание использует иную, единственно верную идею упорядочивания любого рода действительности — ассоциации[512]. «Азбука» и существует в виде семантической сети текстов. Внутренними ссылками в словаре создаются «узлы», позволяющие переходить от одного концептуального представления к другому. Не случайно первая статья носит название «А все-таки» («А przecie»). Все-таки — не вводное слово, а оператор ассоциативного мышления: думаешь о себе и в каждую минуту ищешь связь с собой давним, с детством или с теми, кто тебя окружает. Каждое воспоминание мгновенно рождает сеть переходов к другим воспоминаниям. Любые попытки линейной организации мысли сразу же прерываются помысленным по аналогии этим самым «а кстати». Ассоциации дают возможность «пересекать» разноуровневые пространства мысли. Одновременно, отмечает Милош, они позволяют выйти за границы «стадного мышления», которое в нашем столетии известно под именем «политкорректность».
Будучи формально словарем, «Азбука» актуализирует модель семиозиса (семиосферы) — пространства пересечения языков и текстов культуры. Ее семантическая структура выстраивается бинарными оппозициями, создающими границы авторской мысли. Среди основных оппозиций книги: вера — неверие, анонимность — авторство, исчезновение — зафиксированность. При этом мысль остается подвижной структурой, в которой семантический центр и периферия постоянно занимают новые позиции. Можно допустить, что центральной точкой каждый раз оказывается то понятие, которому посвящена статья. Именно оно для своего раскрытия переорганизует остальной массив словаря. Так, Эфемерность интерпретируется через Подлинность, Время, Правда, Язык, Знание и др. Так создается пейзаж мысли — пространство концептов, карта возможных передвижений по этому пространству, где система предложенных Милошем глосс есть инструмент для преодоления его бесконечности. Описание «биографий» отдельных концептов, а затем их перекрещивание создает эффект лабиринта, где каждый концепт, пройдя путь интерпретации через все другие абстракции, начинает интерпретироваться через самого себя.
Ассоциативные связи и постоянные перемещения понятий в новые парадигмы создают важнейший атрибут пространства мысли: его недискретность, континуальность. Память пожилого человека, — пишет о себе Милош, — подобна дому, который распахнут для голосов людей, мыслей тех, кого знал лично или с кем сближался по книгам внутри языка и культуры. Память — пространство, где сплетаются люди, события, языки, тексты. В этом контексте поэт говорит о страхе перед утратой самотождественности, связи с самим собой давним.
Вопрос о том, насколько наблюдаемыми делает Милош систему локусов своей памяти, содержит парадоксальную неоднозначность. С одной стороны, Милош-поэт, равно как и Милош-философ, пишет о необходимости «достичь словом мира» («uchwycić rzeczywistość»). Предпосылкой того, что слово когда-либо сольется с вещью, станет одним целым с тем, что оно отражает и отображает, — предпосылкой этого станет наше внимание к деталям жизни, пристальный и очень доброжелательный взгляд на природу и людей (uważność). А далее детальное описание вещи (ее иконическое воспроизведение в языке) будет рождать у читателя отчетливое ощущение единения с миром (współistnienie). Милош пишет: становясь в восприятии и описании одним целым с горой, цветком, пролетающей птицей, мы переживаем состояние явленности мира, его эпифании.
Книга выдающегося польского поэта и мыслителя Чеслава Милоша «Порабощенный разум» — задолго до присуждения Милошу Нобелевской премии по литературе (1980) — сделала его имя широко известным в странах Запада.Милош написал эту книгу в эмиграции. В 1953 г. она вышла в Париже на польском и французском языках, в том же году появилось немецкое издание и несколько англоязычных (в Лондоне, в Нью-Йорке, в Торонто), вскоре — итальянское, шведское и другие. В Польшу книга долгие годы провозилась контрабандой, читалась тайком, печаталась в польском самиздате.Перестав быть сенсацией на Западе и запретным плодом у нас на Востоке, книга стала классикой политической и философской публицистики.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга нобелевского лауреата 1980 года Чеслава Милоша «Придорожная собачонка» отмечена характерными для автора «поисками наиболее емкой формы». Сюда вошли эссе и стихотворения, размышления писателя о собственной жизни и творчестве, воспоминания, своеобразные теологические мини-трактаты, беглые заметки, сюжеты ненаписанных рассказов. Текст отличается своеобразием, богатством мысли и тематики, в нем сочетаются проницательность интеллектуала и впечатлительность поэта.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Чеслав Милош не раз с улыбкой говорил о литературной «мафии» европейцев в Америке. В нее он, кроме себя самого, зачислял Станислава Баранчака, Иосифа Бродского и Томаса Венцлову.Не знаю, что думают русские о Венцлове — литовском поэте, преподающем славянскую литературу в Йельском университете. В Польше он известен и ценим. Широкий отклик получил опубликованный в 1979 г. в парижской «Культуре» «Диалог о Вильнюсе» Милоша и Венцловы, касавшийся болезненного и щекотливого вопроса — польско-литовского спора о Вильнюсе.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
В книге известного публициста и журналиста В. Чередниченко рассказывается о повседневной деятельности лидера Партии регионов Виктора Януковича, который прошел путь от председателя Донецкой облгосадминистрации до главы государства. Автор показывает, как Виктор Федорович вместе с соратниками решает вопросы, во многом определяющие развитие экономики страны, будущее ее граждан; освещает проблемы, которые обсуждаются во время встреч Президента Украины с лидерами ведущих стран мира – России, США, Германии, Китая.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.