Айза - [11]

Однако подобные чудеса случались не чаще одного раза в столетие, и вечером в воскресенье в Каракасе обычно царило чувство безысходности, когда люди с отчаянием осознавали, что в понедельник с первыми лучами рассвета им снова идти на работу — во враждебный лес лязгающих подъемных кранов.

Себастьяну легче, чем брату, удавалось преодолеть это состояние, поскольку он единственный в семье когда-то подумывал о перемене обстановки — о том, чтобы уехать в другие края, вопреки традиции семьи порвав связь с морем. А вот для Асдрубаля оказаться вдали от моря, которое он любил, да еще в окружении людей, с которыми у него не было ничего общего, было настоящей пыткой. Асдрубаль ненавидел город, чувствуя себя пленником, потому что с тех пор, как себя помнил, привык видеть бескрайнюю синь, а здесь, куда ни кинь взгляд, повсюду одни только громадные здания на фоне зеленых гор, совсем не похожих на охряные, фиолетовые или бордовые вулканы Лансароте.

— Как ты думаешь, мы когда-нибудь вернемся домой?

— Ты скучаешь?

— Ты даже не представляешь как! Я и за тысячу лет не смог бы привыкнуть жить вдали от нашего острова.

Они сидели друг против друга на штабелях кирпичей на самом верху строящегося здания и мяли мешочек с гофио, которое вместе с куском колбасы составляло их скудный обед, наблюдая за непрерывным потоком машин неугомонного города. Его новые шоссейные дороги тянулись в разные стороны, словно щупальца гигантского осьминога, растущего с одной-единственной целью — завладеть плодородной долиной, в которой в стародавние времена обосновалось дикое племя караков.

— И все же, я думаю, мы здесь многое могли бы сделать, — сказал Себастьян, открывая кожаный мешок и деля его содержимое на две части. — У меня есть планы на будущее: в этой стране полным-полно возможностей, она ждет не дождется людей с воображением и желанием работать и разбогатеть.

— У меня нет ни малейшего желания разбогатеть, — отрезал Асдрубаль. — По крайней мере, в таком городе, как этот. Первые же деньги, которые заработаю, я потрачу на покупку лодки и вернусь в море. — Ему было трудно понять брата. — Ты что, правда, можешь прожить вдали от моря?

— Мы всю жизнь провели в море, однако оно мало что нам дало. Возможно, настало время что-то изменить. Что предлагает море, кроме опасности, голода и неопределенности? Нас прозвали Вглубьморя, потому что мы прослыли хорошими рыбаками, однако многие поколения самых лучших заслужили только голод и нищету. Мама всю жизнь горбатилась и не могла купить себе новую одежду, и наших жен, если бы мы ими обзавелись, ожидала бы та же участь. Ты этого хочешь… чтобы еще десять поколений жили впроголодь?

— Я раньше никогда не испытывал голода.

— Знаю, — согласился Себастьян. — Ты всегда довольствовался колобком гофио и воблой, дай только возможность каждое утро отправляться в море, чтобы выловить рыбину покрупнее. Папа был такой же, потому что рыбачить было ему по душе, однако это было не совсем справедливо, особенно по отношению к нам, остальным, которые расплачивались за последствия…

— Ты же никогда не жаловался!

— Я и сейчас не жалуюсь, потому что благодарен за детство, которое мне дали: у нас всегда была еда, и мы были окружены любовью. Однако, если представится благоприятная возможность, я постараюсь изменить к лучшему нашу судьбу.

Асдрубаль широким жестом показал на горы песка и кирпичей, расположенные вокруг, и со значением поднял вверх свой маленький кусочек дешевой колбасы.

— Ты считаешь это благоприятной возможностью? — насмешливо спросил он. — Мы приехали больше месяца назад, и единственное, что мне удалось, так это избежать падения в шахту вот этого лифта. — Он покачал головой. — Помнится, вы взяли меня в море, когда мне еще не исполнилось и десяти, и я с первого дня старался работать наравне со взрослыми. Вы ни разу не слышали, чтобы я жаловался. Но это! Это не для мужчин. Это для рабов!

— Скоро мы отсюда уедем.

— Когда?

У Себастьяна не было ответа на этот вопрос, и он не знал, когда тот появится, потому что на деле выходило так, что каждый день они трудились все упорнее, а положение только ухудшалось.

— Не знаю, — сознался он, вставая и тем самым давая понять, что обед закончен, и прислонился к толстому бетонному столбу, чтобы обвести взглядом город, простиравшийся у его ног — от Катиа до Петаре и от Палос-Гранде до холмов Белло-Монте. — Не знаю, — повторил он. — Но уверяю тебя, что я приехал сюда не для того, чтобы быть чернорабочим. Там, внизу, столько людей и столько денег, что наверняка найдется место и для меня. — Он зажег сигарету, первую из трех, что они на пару выкуривали за день, и, не оборачиваясь, закончил: — Осталось только его найти.

Асдрубаль тоже поднялся, взял у него сигарету и показал ею вниз:

— Думаешь, там найдется место и для меня? И для мамы? И для Айзы?

Было очевидно, что из них двоих Асдрубаль был не самым умным, однако он хорошо знал брата и специально упомянул об Айзе, чтобы вернуть его к действительности. Какие бы возможности Каракас ни предоставил им, Пердомо Вглубьморя, всегда приходилось считаться с одним важным обстоятельством, которое никак нельзя было исключить. Речь шла об Айзе.