Айсолтан из страны белого золота - [22]

— Прочь, прочь пошли, дурные! Хозяев не признали!

— Здравствуй, друг. Как дела. Здоров? — спрашивает башлык, вылезая из машины.

— Спасибо, товарищ Аннак. Пока не жалуюсь.

— Овцы как?

— Гляди сам.

— Да с виду хороши. Ну, а насчет болезней как? Черрык не донимает?

— Так откуда ж он возьмется, товарищ башлык? Разве мои овцы по жнивью гуляют? Зерном объедаются?

— Да, пастбища у тебя чистые, нетронутые. Ну, а в каких отношениях ты с волками?

— Я, товарищ Аннак, сказать по совести, с ними связь почти потерял.

— Что ж, совсем не заглядывают?

— Так, наведываются помаленечку — по два, по три, да мы их не жалуем, вот они и обижаются, — угощения нет.

— Значит, ты доволен охраной?

— Да, хлеб не даром едят.

Ответы чабана явно по душе башлыку, но ему хочется попытать его еще:

— А шкуры есть у вас?

— Как говорится: пока отара дойдет до сотни, шкур перевалит за тысячу. Ну, и у нас несколько шкур наберется.

— Акт составляли? Сколько зарезали баранов?

— Сколько околело, столько и в акт попало.

— А тех, что завфермой зарезал, сколько?

— Это, товарищ Аннак, ты сам, верно, лучше знаешь, а мне не известно.

— Как же это так — тебе не известно?

— Да, думаю, не больше того, что председатель колхоза в своей бумажке показал.

— Ишь ты! Хм… Ну, а как жизнь у вас тут? В чем нехватка?

— А ни в чем. Всего хватает.

— Стадо в чем нуждается?

— Стадо-то? Стадо — оно ни в чем не нуждается… Вот только вода далековато. Мы сейчас идем на два перевала. Когда баран двое суток не пьет воды, от этого, сам знаешь, пользы мало.

— И здесь нужна вода! Слышишь, друг! Там напоил — теперь тут плачут! Когда ж у меня будет вода, вода, вода?! Так, чтобы уж больше из-за нее не мучиться!

Чабан недовольно смотрит на башлыка: чего это он раскричался? Говорит обиженно Аннаку:

— Да мне для себя, что ль, вода нужна?

— Знаю… — Аннак треплет нахмурившегося чабана по плечу. Потом оборачивается к Бегенчу. — Слышишь, что говорит пастух?

— Слышу. Так ведь дело известное: хочешь есть чурек — не ленись дров натаскать. Нужно рыть еще один колодец, через перевал отсюда. Думаю, что комсомольцы возьмутся за это.

— Да, легко сказать — вырыть колодец в шестьдесят метров. Если сейчас возьметесь рыть, с хлопком не подкачаете?

— Какая же это будет подмога — одну стену укрепил, а другую повалил?

— Вот, друг, слышал? Месяца через полтора-два требуй с комсомольцев свою воду. Только смотрите, выберите местечко, где вода послаще и травка поближе.

— Выроем, дед, не горюй, — обещает Бегенч чабану. — Так и назовем колодец "Комсомольским".

Аннак направляется к машине, следом за ним идет Бегенч. Они садятся в "газик" и отправляются дальше.

Друзья объезжают другие отары, беседуют с пастухами, с подпасками, расспрашивают их о житье-бытье. Потом идут на главную базу, расположенную между высокими барханами.

В ложбине два дома и длинный навес — теляр. На большой ровной площадке рядом с домом работают стригачи. Связав овцам ноги, повалив их на бок, они быстро лязгают ножницами, снимая шерсть. Туго набитые мешки свалены неподалеку от навеса. Еще не убранная в мешки шерсть высится большой черной горой. Пустая грузовая машина и несколько арб как бы застыли в ожидании. Десятка два верблюдов пасутся в глубине ложбины.

Заведующий фермой, очень загорелый, худощавый человек, с быстрыми черными глазами, быстрыми движениями, быстрой речью, поздоровавшись с приехавшими, сразу ведет их на площадку, где стригут овец.

— Здорово, друзья, — говорит Аннак. — Желаю вам работать — не уставать.

— Желаем вам долго жить-здравствовать.

— Ну, как единоборствуете с овцами? Скоро думаете последнюю овцу положить на лопатки?

— Денька через два закончим, никак не позже.

Аннак с удовольствием следит за проворными движениями стригачей. Эти движения так быстры, что их не уловишь глазом. Шерсть мягкими, шелковистыми пучками падает из-под ножниц. Легкие пушинки плавают в воздухе. Остриженные овцы, с остатками длинной шерсти на ногах и животе, проворно вскакивают и с радостным блеянием убегают прочь. Аннак, поглядев на полугодовалого барашка, которого только что отпустил один из стригачей, спрашивает:

— Эй, друг, а ты слыхал поговорку: весной наголо остриги, а осенью побереги?

Молодой паренек-стригач смотрит на башлыка в недоумении:

— Я что-то тебя не понял, товарищ Аннак.

— А я вот давно понял, что ты ничего еще не понял, не знаешь, как надо овец стричь. Ишь ты, барашка-то как облизал — гуляй, мол, себе на здоровье. А как морозы ударят, ветер налетит лютый, что тогда? Ты, думаешь, мы зря при осенней стрижке шерсть баранам и на животе, и на ногах, и около ушей оставляем? Нет, друг, она им нужна, прямо можно сказать — необходима. Тебя, небось, мать одеялом прикроет, а этих бедняжек кто? Товарищ Сазак, а ты, может, тоже этой поговорки не слыхал? Товарищ Бегенч, вот завфермой товарищ Сазак…

Быстрый Сазак не дает ему договорить:

— Товарищ Аннак, этот парень не стригач, а аробщик. Он нам добровольно помочь вызвался. Это его первый барашек. Парень до сих пор и ножниц в руках не держал.

— Ну и что ж, что первый? Если он первым в руки попался, так теперь ему с холоду околевать? А глаза у этого парня на что? Не видит, как другие стригут? А ты, завфермой, на что? Учи! Учи!