Айн Рэнд - [74]

В тексте романа назван фактически только один крымский топоним — Ялта, в которой Аргуновы ютились «в перенаселенных летних лачугах» (конечно, юной Кире Аргуновой, жившей с семьей в столице Российской империи в собственном гранитном доме на Каменноостровском проспекте, лачугой мог казаться любой дом в Крыму, сочтенный властью не годящимся для экспроприации), «…пронизывающие крымские ветра свистели в дырявых каменных стенах; чай с сахарином и луковицы, поджаренные на льняном масле; ночные обстрелы и кошмарные рассветы, когда только по красным флагам и трехцветным знаменам на улицах можно было понять, в чьи руки перешел город». Чтобы создать яркий образ города в период революционной смуты, автор погрешила против истины — пронизывающие февральские ветра характерны не для предгорной Ялты, а для равнинной Евпатории.

В текст обоснованно включено описание важного крымского события — боя под Перекопом в 1920 году, после которого Красная армия окончательно заняла Крым. Для Айн Рэнд, находившейся в то время в Крыму, это была не абстракция.

Как видим, детали биографии Алисы Розенбаум легко обнаруживаются в образе Киры Аргуновой. По возвращении в Петроград Кира поступает на службу в экскурсионный центр и интересуется кино; Алиса работала экскурсоводом в Петропавловской крепости.

Можно смело утверждать, что Кира — альтер эго Айн Рэнд. Уже в первом своем произведении писательница транслирует собственную идеологию: высокомерное пренебрежение требованиями общества, семьи и общепринятой морали, провозглашение рационализма наивысшей добродетелью. Имя героини — это, конечно, аллюзия на имя отважного и прекрасного капитана Кира (Сайруса) Полтона из приключенческой повести «Таинственная долина» Мориса Шампаня, столь любимой маленькой Алисой.

Семье Аргуновых удалось выехать из Крыма в пассажирском вагоне третьего класса и занять столик у окна; «этот стол был центром купе, а Кира — центром внимания пассажиров». Надменное спокойствие юной девушки со взглядом воина вызывало раздражение у многих попутчиков. Но очень скоро даже им начало казаться, что этот столик — пьедестал для Киры, много пережившей в Крыму и открывшей для себя что-то очень важное.

В благополучные детские годы героиня романа кругу сверстников предпочитала одиночество, чувствуя себя при этом «полновластной императрицей». Приведем несколько цитат:

«Когда она отказалась играть с калекой-родственником, которого добросердечие семьи превратило во всеобщего любимца, ее больше никогда не просили об этом».

«Кира вышвырнула из окна первую же книжку о доброй фее, награждающей бескорыстную маленькую девочку».

«Она карабкалась на пьедесталы статуй в парках, чтобы поцеловать холодные губы греческих богов».

В крымской школе Кира не поддержала коллективный бойкот одноклассницы, доходчиво объяснив свою позицию: «Я не за нее, я против двадцати восьми остальных». После Крыма она знала: «…в нас есть нечто, к чему не должны прикасаться никакое государство, никакой коллектив, никакие миллионы».

Все эти фрагменты — эпизоды из реальной жизни Алисы Розенбаум.

Таков контур характера Киры Аргуновой — и одновременно самой Айн Рэнд, будущей властительницы умов и автора философской концепции, в основе которой лежит принцип свободы воли, главенства рациональности и нравственность разумного эгоизма. Это тот характер, который, получив «советскую» прививку, станет основой фантастической личности американской писательницы Айн Рэнд. В романе «Мы живые» над кроватью Кириной сестры висела икона, а над ее собственной — изображение американского небоскреба. Девушка мечтала покинуть Советскую Россию. Об этом в начале 1920-х годов грезила и Алиса Розенбаум.

Образ Галины Петровны Аргуновой, матери Киры, списан Айн Рэнд с собственной матери. Очевидно, как Анна Борисовна Розенбаум, Галина Петровна наделена пробивной силой. Даже в переполненном вагоне поезда, везшего семью в Петроград, она не расстается с книжкой на французском языке (как мы помним, Анна Борисовна тоже любила читать французские книги). Очевидно, всё раздражение на собственную мать автор излила на Галину Петровну. В тексте романа есть эпизод: придя в гости к Кире и Лео, та вещает о «советской власти — единственной прогрессивной власти в мире», с упоением рассказывает о своих педагогических достижениях, о преимуществах комплексного метода обучения. На уроках она говорит о мудрой политике советского правительства в области образования, в семейной обстановке — о «священном долге интеллигенции служить своим менее просвещенным братьям». Галина Петровна с воодушевлением готовится к семинару в кружке политпросвета, читает «Вечерку», хладнокровно воспринимая истерики младшей дочери Лидии, называя их «очередным припадком», радуется, что Кира идет с коммунистом в Михайловский театр на «Риголетто» Дж. Верди — «слушать настоящую пролетарскую оперу в одном из наших советских красных театров». Как мы говорили выше, по воспоминаниям самой Айн Рэнд и ее сестры Норы, Анна Борисовна и впрямь стала не то чтобы «красной», но в чем-то «розовой».

Зиновий Захарович Розенбаум послужил прототипом для создания двух образов романа: Александра Дмитриевича Аргунова, отца Киры, и ее дяди Василия Дунаева. Оба мужчины утверждают, что не станут работать на Советы (вспомним Зиновия Розенбаума: «Пока я жив — никогда»).