Айн Рэнд - [66]

Что касается Фрэнка, то случай привел его на киностудию Д. В. Гриффита в небольшом городке Мамаронек в штате Нью-Йорк. Там он работал в самых разных качествах, пока в 1925 году киностудия не переехала в Голливуд. Вскоре и Фрэнк перебрался в Лос-Анджелес, где в то время уже жили оба его брата. Первым фильмом, в котором он снялся, был «Царь царей», в первый день съемок которого он и познакомился со «смешной русской девушкой». Дальнейшее читателям уже известно.

Многие годы спустя Фрэнк будет вспоминать, что же, собственно говоря, так привлекло его в Айн Рэнд: «Одной из ее самых поразительных черт была полная открытость и отсутствие двуличия. Полная честность. Ты знал, что она никогда бы не смогла пойти против своих принципов». Что касается Айн, то тут всё было просто: ее привлекла прежде всего его внешность. «Я вышла за него замуж, потому что он такой красивый», — полушутя признавалась она. Кроме того, она неоднократно говорила, что Фрэнк полностью разделял ее взгляды на жизнь и общество, понимал суть ее работ и ее философии, ее предпочтения и неприязни, ее музыку и искусство и многое, многое другое…

Увы, как мы увидим позднее, Фрэнку, действительно полностью разделявшему взгляды Айн Рэнд, всегда не хватало какого-то внутреннего интеллектуального драйва, экзистенциальной энергии, которая ключом била у его спутницы. Какое-то время спустя часто случалось, что флегматичный красавец Фрэнк уходил в спальню, в то время как его супруга до рассвета эмоционально обсуждала с гостями интеллектуальные проблемы. Многие современники отмечали, что Фрэнк в какой-то момент попросту стал играть роль прекрасного супруга «интеллектуальной королевы», каковой себя считала — и каковой была — Айн Рэнд. Барбара Брэнден, психолог по образованию, полагала, что в браке Айн Рэнд воспроизводила поведенческую модель взаимоотношений своих родителей: как мы уже упоминали, сильная и отчасти даже тираничная мать фактически управляла домом и семьей.

В эмоциональном отношении период после «обнаружения» Фрэнка был счастливейшим в ее жизни. Они часто встречались, гуляли, ходили в кино, рестораны, посещали братьев Фрэнка и его друзей. Айн Рэнд стала принимать участие в общественных мероприятиях, проводившихся в общежитии, и производила впечатление радостного и счастливого человека.

В экономическом же отношении это было, пожалуй, самое тяжелое время: де Милль закрыл свою киностудию и перешел под патронат кинокомпании «Метро-Голдвин-Майер», вследствие чего Айн Рэнд потеряла место. В течение последующих полутора лет она вынуждена была браться за любое дело. Сначала она стала официанткой, но… была уволена после первого же дня работы. «Я даже не знала точно названия всех блюд и поэтому не знала, что нести покупателям», — будет вспоминать Айн Рэнд. На следующем месте, в придорожной закусочной, она продержалась уже целую неделю, однако опять была уволена, так как закусочная оказалась на грани банкротства.

Иногда заказы на временных работников поступали в общежитие киностудии, в котором Айн проживала, однако это всегда была очень кратковременная и низкооплачиваемая работа. Вскоре после того, как Айн начала встречаться с Фрэнком, цена за проживание в клубе киностудии возросла с десяти до одиннадцати долларов в месяц. Не имевшая постоянной работы Айн часто не могла вовремя оплатить счета. Марджори Уильямс, директор клуба, встревоженная ее плачевным состоянием, однажды передала ей от одного из спонсоров королевский дар — 50 долларов. Несколько дней спустя сияющая Айн принесла в офис мисс Уильямс большую коробку. «Хотите посмотреть, что я купила на эти деньги?» — И, торжественно открыв коробку, она продемонстрировала новое нижнее белье. Об этой истории до сих пор говорят в Голливуде.

В эти тяжелые в финансовом отношении дни подруги увидели «новую Айн». Если ранее она была малообщительна, замкнута и неприветлива, то сейчас свет любви озарял всё ее существо — и окружающие обнаружили, что русская иммигрантка умеет быть веселой и открытой.

Приблизительно через год после второй встречи с Фрэнком, летом 1927-го, Айн Рэнд была вынуждена съехать из общежития и жить на 30 центов в день. Из еды она могла себе позволить утром лишь кусок шоколада, который запивала горячей водой из крана, а днем — холодные консервированные спагетти или бобы. В конце этого тяжелейшего месяца, измученная болями в желудке, она пошла в ресторан и заказала тарелку супа. Работая официанткой, Айн сознательно искала места в предместьях Лос-Анджелеса, в трущобах, в часе езды от центра города. Как писательница позднее будет гордо вспоминать, она делала это вполне сознательно, не желая, чтобы Фрэнк случайно встретил ее. Она не то чтобы стеснялась своей работы; просто ей не хотелось, чтобы Фрэнк узнал о ее проблемах. Из архивных источников известно, что ее финансовое положение было столь плачевно, что ей посылали деньги родители, оставшиеся в СССР^{296}. Учитывая, что им самим жилось не слишком сладко, можно представить, как же худо было их эмигрировавшей дочери. К тому же Айн периодически одалживала небольшие суммы у своих американских родственников — которые, кстати, так никогда и не вернула.