Айн Рэнд - [27]

Именно тогда сценические деятели Евпатории объединились в товарищество «Народный театр», задачей которого провозгласили движение навстречу культурным запросам трудящихся. В течение всего лета 1917 года товарищество планировало давать представления на русском, «малорусском» и «еврейском» (идише) языках. 4 июня 1917 года состоялась вечерняя лекция известного политического деятеля и врача Д. С. Пасманика «О сионизме». А на следующий день сцена театра была предоставлена уездному комитету помощи раненым и больным воинам для благотворительного спектакля^{80}. Правда, сведений о том, ходила ли семья Розенбаум в евпаторийский театр, у нас нет; думается, вряд ли — иначе Айн Рэнд обязательно упомянула бы об этом в своих воспоминаниях.

Но было же что-то, что связывало Алису Розенбаум с городом? В нем функционировало несколько библиотек-читален: при Общественном собрании, при Обществе пособия бедным евреям на Купеческой улице, при Армянском благотворительном обществе. На время летнего сезона в городском сквере, в павильоне, открывалась городская читальня. Но центральным местом для серьезных встреч и выступлений являлся читальный зал публичной библиотеки имени Александра II. В этом главном собрании книг Евпатории решили использовать опыт московской городской библиотеки. В январе 1917 года в Первопрестольную командировали первую заведующую учреждением Н. Н. Ромодину для ознакомления с новой для Евпатории культурно-просветительской деятельностью московского городского самоуправления^{81}. С каждым днем количество читателей библиотеки имени Александра II росло, заметно пополнился ее книжный фонд, поэтому сменившая Ромодину Е. Ю. Соторо добивалась через евпаторийскую городскую управу увеличения штата библиотеки; возникла даже необходимость соорудить новые книжные шкафы^{82}.

Айн Рэнд вспоминала, что в евпаторийской гимназии, в которой она стала учиться, занятий по зарубежной литературе попросту не было. А ей, как мы уже говорили, нравилась только зарубежная литература. Поэтому, чтобы продолжить знакомство с творчеством любимых авторов, она ходила в «маленькую городскую библиотеку», где брала книги французских писателей, например Эдмона Ростана и Виктора Гюго. Прочитав «Сирано де Бержерака», она «выплакала глаза», будет вспоминать писательница. Другим произведением, которое произвело на нее сильнейшее впечатление, оказался, несколько неожиданно, роман «Камо грядеши» («Quo vadis») нобелевского лауреата Генрика Сенкевича. Она читала и Жорж Санд, но та ей не понравилась: сентиментальная феминистка.

Можно предположить, что городская публичная библиотека имени Александра II, расположенная в пяти минутах ходьбы от дома Алисы и от гимназии, где она училась, казалась ей «маленькой». Несомненно, петербургской барышне, привыкшей к столичным пространственным объемам, она действительно могла казаться небольшой. Однако эта библиотека была единственным функционирующим очагом книжной культуры в период пребывания в Евпатории семьи Розенбаум. Конечно, Евпатория, несмотря на ярких людей, побывавших там, всё же не могла для Алисы Розенбаум соперничать с величием, масштабностью и богатством ее родного города.

Насколько полюбила она солнечное божество города, спросит пытливый читатель. На единственной сохранившейся фотографии евпаторийского периода Алиса выглядит вполне загорелой. Любила загорать и альтер эго писательницы Кира Аргунова из романа «Мы живые». А возлюбленного Киры Лео Коваленского солнце и воздух Крыма спасли от туберкулеза. Тем не менее едва ли солнечный Шамаш нашел отклик в душе Алисы: по неоднократным признаниям самой писательницы (в частности, Джону Хосперсу), она не очень любила природу и с безразличием относилась к пляжам^{83}. А ведь именно залитые солнцем золотые пляжи Евпатории были магнитом, притягивавшим в город тысячи отдыхающих.

Но важнее, в том числе и для Алисы, было то, чем воодушевленно жил город непосредственно перед приездом Розенбаумов. После подписания Николаем II манифеста об отречении от престола и образования Временного правительства во главе с князем Г. Е. Львовым, жесткой ломки старых устоев и отказа от «мрачного прошлого» развитие Евпатории обратилось вспять.

Политические события в Петрограде и во всей Российской империи развивались стремительно. Декларация Временного правительства о его составе и задачах от 3 марта и обращение новой власти к народу 6 марта вызвали необычайный подъем у разных групп населения. 6 марта в городском театре Евпатории состоялось экстренное собрание городской думы, превратившееся, по свидетельству местной газеты, в народное празднество^{84}. Люди заполнили партер, ложи, балкон, галереи, стояли у стен в боковых проходах. Ораторы говорили об исключительности переживаемого момента, поздравляли евпаторийцев с обновлением русской жизни, призывали к единению с новым правительством. Трижды зал оглашался мощным «ура!»: в честь обновленной России, доблестной русской армии, Временного правительства.

На этом фоне восторженного восприятия событий в стране, эйфории свободы в марте в Евпатории разогнали полицию и жандармерию, что сразу же привело к росту преступности. Принятие присяги евпаторийского гарнизона Временному правительству было сорвано: сомнения в подлинности ее текста, высказанного одним-единственным человеком, членом Комитета общественной безопасности А. С. Зарубовым, оказалось достаточно, чтобы важная гражданская политическая процедура не состоялась — настолько нестабильным и зыбким было понимание людьми права и долга.