Айла и счастливый финал - [34]

– О-о-о… – А теперь я чувствую себя глупо. – Это большая школа?

– Нет. Наполовину меньше, чем АШП. – Он поднимает карандаш и крутит его между двумя пальцами. – А у тебя какие планы?

Сам того не зная, Джош посыпал мне соль на рану.

– Я… – бормочу я. – Я не знаю.

Его карандаш останавливается.

Мне стоило предвидеть этот вопрос, но он ударяет исподтишка. Мне так стыдно, что я борюсь со слезами.

– Я подаю документы в Сорбонну и Колумбийский университет, но не знаю, куда хочу поступить, – шепчу я чуть слышно. – Не знаю, где мое место.

Джош пересаживается на кровать рядом со мной:

– Эй! Все нормально. У тебя еще куча времени, чтобы все решить.

– Нет, это не так, – тяжело вздыхаю я. – А знаешь, что самое ужасное? Я надеюсь, что один из них мне откажет, чтобы не пришлось принимать решение самой.

Джош в удивлении поднимает брови, а потом долго молчит, что-то обдумывая.

– Я видел табель об успеваемости в кабинете директрисы. – Он осторожно подбирает слова. – Ты лучшая в нашем классе. Тебя примут в оба университета.

Так он знает. Я ковыряю персиково-розовый лак на ногте. Сдираю его кусочек за кусочком.

– Что ты хочешь изучать? – продолжает расспросы Джошуа.

– Ничего… – Узел в моем животе завязывается еще туже.

– Ничего? – Он смотрит на меня удивленно.

– В смысле… я не знаю, – признаюсь я. – Не знаю пока, чем хочу заниматься и где хочу жить. Все уже давно распланировали свое будущее. Все, кроме меня…

– Ты знаешь, что это неправда. – Джош кажется опечаленным.

– Может, в других школах так и есть, но в нашей… – горячо возражаю я. – У всех давно все распланировано. У тебя есть планы.

– Ну, а какой город тебе нравится больше? – Джошуа искренне пытается мне помочь.

– И там и там я чувствую себя как дома. – Я нервно дергаю медальон. – Когда я была маленькой, мы с семьей проводили лето во Франции, а все остальное время – в Америке. Теперь все наоборот. У меня двойное гражданство, я бегло говорю на двух языках, и мне комфортно в обоих городах.

– Комфортно… – с какой-то странной интонацией произносит Джош.

– Что? – спрашиваю я.

– Просто… Разве тебе не хочется попробовать что-то новое? – Глаза Джошуа вспыхивают. – Как в тех приключенческих книгах, которые стоят у тебя на полках.

Я не знаю. Не знаю! Конечно, мне нравятся приключения, но больше всего мне нравится читать про них, сидя дома. Но что такое дом? Как далеко он простирается за границы накрытой пледом кровати?

– Знаешь, куда, по моему мнению, тебе стоит поступить? В Дартмутский колледж. – Джош видит, что я расстроена, поэтому пытается поднять мне настроение.

– Да? – повожу я плечами. – Я даже не знаю, где он находится.

– В Нью-Гэмпшире, на границе с Вермонтом, – улыбается Джошуа. – И так уж получилось, что Школа анимации неподалеку. Я слышал, в этом колледже есть потрясающий курс под названием «Ничего». Самый лучший в мире. Многие так говорят.

Это вызывает у меня улыбку. Конечно, Джош дразнит меня, но приятно осознавать, что он не против жить неподалеку от меня. Или что я, как минимум, нравлюсь ему, раз он пытается меня развеселить. Я киваю на его чертежный стол:

– Покажи мне свою настоящую работу. Покажи, чем занимаешься здесь целый день.

Джош удивляется, но с радостью показывает свое рабочее место: десятки кистей, ручек и карандашей, тушь, масляные краски, акварель, перья, ластики, море фотографий, фен для быстрой просушки чернил, несколько пачек бумаги разных размеров и громоздкая коробка, в которой он хранит свои драгоценности. Ему тоже удалось втиснуть в комнату узкий книжный шкаф, но его полки заполнены связанными в стопки блокнотами, художественными альбомами, справочниками и, как мне кажется, всеми когда-либо выпущенными графическими мемуарами – Джеффри Брауна, Крейга Томпсона, Элисон Бекдел, Джеймса Кохока, Люси Найсли и массы других художников, о которых я даже не знала.

А вот учебников и пособий здесь явно не хватает. Я замечаю лямку рюкзака, торчащую из-под кровати, и уверена, там еще много чего засунуто. Под полками – там, где у меня стоит комод для одежды, – Джош поставил большой металлический шкаф для документов. В нем хранятся его собственные графические мемуары, разложенные по разным ящикам с надписями: «ПИП девятый класс», «ПИП десятый класс», «ПИП одиннадцатый класс».

– У тебя есть ящик для выпускного класса? – спрашиваю я.

– Пока нет. – Джош постукивает пальцем по виску. – Я все еще работаю над прошлым летом.

Он показывает нарисованную синим карандашом миниатюру, на которой маленький Джошуа закрывает уши, чтобы не слышать своего отца, записывающего обличающий ролик о Терри Роббе. Терри – его оппонент на предстоящих выборах.

– Я сначала делаю наброски на черновиках, – поясняет Джошуа. – Чтобы меньше ошибаться при прорисовке комикса.

– А что твои родители думают об этом? – спрашиваю я. – Ну, о том, что ты хочешь рассказать все о вашей частной жизни.

Джош пожимает плечами:

– Они не знают, что я пишу о нашей жизни.

Интересно, правда ли это.

– А что означает «ПИП»? – Меня интересуют малейшие детали работы Джошуа.

– «Парень из пансиона», – поясняет Джош. – Это название.

Я перевожу взгляд на верхний ящик, а потом на любимого. Он кивает. Я открываю ящик и нахожу в нем стопку листов плотной бумаги с иллюстрациями, нарисованными чернилами. Верхний лист – портрет друзей Джошуа в выпускных шапочках, они улыбаются и обнимают друг друга. Джош стоит отдельно. Я осторожно поднимаю лист, чтобы посмотреть, что под ним. А там листок с несколькими изображениями, на которых Джош бродит по Венеции.