Айла и счастливый финал - [30]

– Нейта не было прошлым вечером, – говорит Курт, – поэтому я остался.

Джош заходит в комнату и сразу же скрещивает руки на груди, словно ему не по себе.

– Ты спал здесь? – напряженно спрашивает он Курта.

– Да. – Все-таки мой друг очень бесхитростный парень.

Я мрачно улыбаюсь:

– Знаю, то, что я сейчас скажу, прозвучит жалко, но это действительно не то, что ты думаешь.

– Да, я знаю. – Джош расцепляет руки, мотает головой, словно отгоняя от себя какие-то мысли, затем опять складывает руки на груди, осознает всю нелепость этого жеста и быстро прячет руки в карманы. – Мне стоило позвонить. Я думал, ты захочешь позавтракать. Вернее, пообедать. Короче, поесть. Я вернусь…

– Нет! – восклицаю я. – Присоединяйся. У нас есть хлеб и ужасный кофе. Ну? Что скажешь?

– Звучит заманчиво, – хмыкает Джош.

– Ну же… оставайся. – Я мягко, чуть заискивающе улыбаюсь.

– Хорошо, но только из жалости к тебе. – Джош наконец улыбается. – Выглядишь ты так, будто тебя побил злобный гангстер.

– Поразительно, на что способен один худощавый парень, – подкалываю я любимого.

Курт настороженно смотрит на нас, сидя на кровати, будто наткнулся на пару диких животных, резвящихся в лесу.

– Мне жаль. – Плечи Джошуа поникают. – Тебе больно?

– Прекрати все время извиняться! – Моя улыбка становится шире, когда я кладу ложку кофе в кружку с Октоберфеста. – Извини, у меня всего две чашки.

Джошуа садится на стул.

– Это ты прекрати извиняться, – говорит он, неотрывно следя за моими движениями.

Я наливаю в кружку горячей воды и передаю ее Джошу. Он одаривает меня улыбкой.

Я сажусь возле Курта и передаю половину своего багета Джошуа, но он отмахивается. Я настаиваю, и он наконец-то сдается. Когда все приготовления к завтраку завершены, повисает неловкая тишина.

Я расслабляюсь только тогда, когда Джош поворачивается к Курту и первым начинает разговор:

– Знаешь, есть одна вещь, которая меня давно интересует. Я как-то видел твое имя в списке, вывешенном у кабинета директора. Твое полное имя.

– Я родился через несколько дней после смерти Курта Кобейна. – Курт тяжело вздыхает. – Мои родители с ним дружили, поэтому назвали меня в его честь.

– Они с ним дружили? – Джош замирает, нож с нутеллой зависает в воздухе.

– Мой папа – Скотт Бейкон. Он был соло-гитаристом в группе «Dreck».

– В гранж-группе ранних девяностых, – поясняю я. – Их песня «No One Saw Me» стала хитом.

– Да… – Джош трясет головой. – Да, я знаю эту группу.

– После выхода этой песни отец проснулся богатым и знаменитым, и на него обратила внимание моя мама. Она работала моделью здесь, в Париже, – буднично произносит Курт.

Джош снова замирает. Люди часто удивляются, когда узнают о родителях Курта. Все считают, что мой друг вырос в семье нейрохирургов или космических инженеров, что он скучный и непривлекательный, однако под этими всклокоченными волосами и неряшливой одеждой на самом деле скрывается самый настоящий красавчик. Незнакомые люди часто принимают Курта за спортсмена, потому что он высокий и мускулистый. Но я-то знаю секрет: ему удается сохранить форму лишь потому, что ненавидит общественный транспорт и всюду ходит пешком. Интересно, не внешность ли Курта породила все эти слухи о нашей с ним любви?

– Но ее привлекли не деньги, – быстро бросаюсь я в объяснения. – Мама Курта сама небедная. Они поженились по любви и все еще вместе.

Джош откусывает большой кусок хлеба и, не успев проглотить, говорит:

– Поверить не могу, что они знали Курта Кобейна. Это так круто!

Я не раз видела Джошуа в столовой, и он всегда ел неряшливо. Странно, но мне это нравится. Может, потому, что таким Джошуа знали его друзья – расслабленного, вылезшего из своей раковины, не пытающегося защититься от окружающего его мира и казаться кем-то еще. Или потому, что рядом со мной Курт, с которым я на подсознательном уровне всегда чувствую себя в безопасности.

– Нет, – хмурится Курт. – Это отстой. Меня назвали в честь парня, который покончил жизнь самоубийством. А еще многие уверены, что я фанат группы «Nirvana». Не понимаю, почему люди считают это логичным, ведь не я же выбирал себе имя.

– Неужели тебе не нравятся их песни? – удивляется Джош.

– Нет. – Курт непреклонен. – Можем обменяться именами, если хочешь.

– Курт Кобейн Уассирштейн. – Джош произносит это медленно и смеется. – Не-а. Не звучит.

– Курт Дональд Кобейн Уассирштейн. Не забывай его второе имя. И мое тоже.

– Тогда ты станешь… Джошуа Элвис Арон Пресли Бейкон.

– Ты серьезно? Это твое второе имя? – Курт искренне удивлен, я же, заметив, как застыло в недовольной гримасе лицо Джошуа, фыркаю от смеха. – Айла, он серьезно? – переспрашивает Курт, но потом верно истолковывает выражение моего лица. – Ох… – Он сникает. – Проехали. Ты просто… – Но тут же Курт выпрямляется, а его лицо озаряет улыбка.

Джош тычет пальцем в моего друга:

– Ты не скажешь это.

– …прикалываешься надо мной.

Джошуа прикладывает руку к груди, театрально изображая удивление, и Курт взрывается громким смехом. Мое сердце сейчас, должно быть, лопнет от переполняющего его счастья.

– Я спускаю тебе это с рук лишь потому, что пытаюсь произвести на твою подругу хорошее впечатление, ясно? – качает головой Джошуа. – Мое настоящее второе имя Дэвид.