Айгу! Они не едят личинок шелкопряда! - [48]
Неискоренимая потребность вьетнамцев постоянно куда-то ехать выражалась не только в обилии мопедов и мотоциклов на дорогах, но и в развитом автобусном сообщении. После девяти вечера, когда вся страна засыпала дома, на дорогах оставались лишь фуры дальнобойщиков да ночные спальные автобусы. Эти дома на колёсах переносили на огромные расстояния пассажиров, пока они лежали на своих койках. В салоне их было больше тридцати: три ряда узких лежанок по два яруса в каждом. Уснуть, правда, было проблематично из-за привычки водителя громко и спонтанно сигналить. Все дело в том, что во Вьетнаме смотреть в зеркала заднего вида просто не принято, поэтому любое транспортное средство, приближаясь сзади к другому, начинало неистово бибикать, предупреждая о своих манёврах. Автобусная компания, выбранная нами, славилась порядочным отношением к туристам, и за полночь водитель перестал жать на клаксон. В Далат прибыли уже на рассвете.
Уличная торговля.
Небольшой городок, расположенный в горах, впечатления оставил самые приятные. Помимо чисто туристических развлечений, запомнился вкуснейший кофе, который здесь подавали на каждом углу. Его было принято пить понемногу, из маленьких чашек, очень крепким. В придачу к любому заказу в кофейне приносили крепкий зелёный чай с жасмином, который удивительным образом сочетался с кисловатым вкусом кофе. Вьетнамцы — народ ранний, и после семи утра придорожные кафе уже пустели, давая нам возможность спокойно позавтракать супом с лапшой. Кормили в Далате без изысков, но вкусно, по-домашнему. Сухонькая старушка, хозяйка кафе, куда мы зашли пообедать курицей с рисом, окружила нас внезапно заботой. Сначала она принесла огромную миску с варёным рисом, чтобы никто не ушёл голодным, потом угостила компанию соком манго, а на прощание трогательно брала наши руки в свои и улыбалась. Днем было тепло, но ночью температура значительно падала, и приходилось облачаться в куртки. Далат славится клубникой, хотя вьетнамцы не дают ей как следует вызревать и продают твёрдые беловатые ягоды. Есть их просто так невозможно, но в сочетании с взбитыми сливками, сгущёнкой или мороженым, они были диво как хороши. Вдоволь погуляв по кривым переулкам, идущим то вверх, то вниз, мы покинули Далат, мысленно пообещав себе, что вернёмся, и уехали на побережье.
Узкая полоска пляжа между рыбацкой деревней Муйне и городом Фантхиет притягивает туристов со всего мира, но больше всего, как ни странно, из России. В северной части нашей русской деревни Муйновки, где пляж был пошире, песок побелее да отели подороже, кириллица захватила власть на всех рекламных вывесках. Многочисленные аптеки на русском языке предлагали купить корень женьшеня, артишоковый чай в помощь печени, сушёные грибы личжи от всех болезней и мазь «звёздочка». Одна из них предоставляла скидку в пятьдесят процентов родственникам Путина. В кафе «Родина» и у многочисленных его конкурентов без проблем можно было заказать борщ или пельмени, а если захочется и того, и другого, то и пельмени в борще. Вьетнамцы сносно мяукали по-русски, предлагая варёную кукурузу, а также кофе, выкаканный специально обученными хорьками. Большим спросом пользовались свежие побеги алоэ для смазывания сгоревших телес.
По пляжу, отдуваясь и смахивая пот со лба, ходили мужики с Урала, предлагающие экскурсии — для своих, по-русски, всего раза в два дороже, чем у местных. Что касается модных трендов, то даже самые отсталые слои мужского населения прослышали, что носить на пляже обтягивающие плавательные трусы «ласточкой» — не комильфо, и практически все русские кавалеры щеголяли в свободных шортах, подражая европейцам. Но вот незадача: приличия соблюдены, а ноги выше колена не загорают. Видимо, эта полоска кожи для отдыхающих была очень важна, потому что многие мужики ходили, подвернув портки насколько возможно и даже, не побоюсь этого слова, заправив их в задницу. Шорты, сложенные по принципу оригами, превращались в элегантные стринги-парашюты. Это новшество оказалось на удивление популярным у пляжной братии.
Неделя пролетела, как один день. На рассвете мы бегали по пляжу трусцой, а потом шли досыпать в номере. Самые жаркие часы пережидали, лениво раскачиваясь в гамаке. Воодушевлённые примером вьетнамских тёток, которые на пляже ковырялись в песке в поисках съедобных ракушек, мы тоже раза два отправлялись на промысел. Моллюски жили в песке на глубине около десяти сантиметров вдоль всего побережья, но добывать их было проще всего на отмели, чтобы не захлёстывало волнами. За утро мы вчетвером набирали килограмма два ракушек, скромный размер коих компенсировался изобилием. Хозяйка нашего гостевого дома позже жарила их с луком и чесноком. Иногда на зубах похрустывал песок, но это уже были мелочи.
Проведя с нами ещё почти неделю, сестра с мужем уехали, вернувшись обратно в промозглую московскую осень. Оставшись в одиночестве, мы какое-то время оставались на том же месте, а потом решили вернуться обратно в Далат. Ехали четыре часа. Сначала — мимо моря и длинного пляжа, потом — сквозь проливной дождь и туман, в гору. Два раза от напряжённого труда заклинивало дворники, и помощник водителя выходил, вернее, выбегал, чтобы вернуть их в рабочее положение. Потом дождь кончился, и вместе с ним ушёл туман. Потянулись вереницей деревни. То здесь, то там местные жители раскладывали пёстрые кофейные ягоды на просушку. Кое-где рдели красные флаги со звездой. В автобусе на поворотах иногда что-то надрывно скрипело, да так пронзительно, будто кричит младенец. Доехали в срок, указанный на билете, и без происшествий. Далат встретил лёгкой моросью и прохладным, не успевшим ещё выстудиться воздухом. Вьетнамцы провожали нас, несущих поклажу, взглядами из кофеен, где они сидели, нахохлившись, как воробьи, на своих маленьких табуретках.
