Айгу! Они не едят личинок шелкопряда! - [47]

Прошло ещё немного времени. Получив вьетнамскую визу на три месяца, мы зашли на почту и отправили Чо и Чон Сон немного мотылькового горошка, выкупленного у Оливье за целых пять долларов, и открытку маме, а на следующий день сели в автобус и уехали во Вьетнам. Во время пересечения границы Паше пришлось дать взятку пограничнику, так как в его паспорте отсутствовал штамп о въезде. Камбоджа началась с требования взятки на границе, и им же закончилась. Что же, прощай навек, страна пограничных попрошаек! Мы увидели достаточно и возвращаться более не намерены.

Глава VI. Вьетнам

— Вяленая пелядь и сыр «косичка». — Элегантные стринги-парашюты. — Лесной эксгибиционист. — Русский город Нячанск. — Да вы, батенька, не буддист! — Продаю свечки задорого. — Ах, вернисаж! — Понеслось оно по трубам.

После того, как автобус пересёк сухопутную границу между Вьетнамом и Камбоджей, очень быстро стало очевидно, что мы находимся в другой стране. Во-первых, мусора на обочинах стало в разы меньше, а во-вторых, коровы, пасущиеся в придорожной траве, были откормленными и нисколько не напоминали камбоджийские рогатые скелеты. Поездка заняла целый день. Уже начинало темнеть, когда мы въехали в Хошимин. Автобус остановился на улице Фам Нгу Лао в туристическом районе. Выход из него частично блокировали назойливые таксисты, от которых мы только отмахнулись, так как ехать было некуда, да и незачем. Жилье нашлось на месте в первой попавшейся подворотне, где практически в каждом доме сдавали жилье предприимчивые владельцы. За восемь долларов в сутки удалось снять неплохую комнату у дружелюбной старушки, которая явно была рада гостям. Узнав, что мы из России, она продемонстрировала целую банку тушёнки и початую — сгущёнки, в знак того, что русские в её доме останавливаются частенько.

Наша комната находилась на втором этаже. Незастеклённые окна выходили в шумный переулок. Третий этаж тоже сдавался, при этом сами владельцы спали на полу в холле, не имея отдельной комнаты для проживания, за исключением узкой каморки под лестницей, в которой можно было находиться только в одиночку, притом лёжа. Каждый раз, когда мы возвращались поздно вечером, было неловко перешагивать через спящие тела, распростёртые на полу, но для вьетнамцев это было в порядке вещей. По крайней мере, когда мы съехали от старушки, потеряв надежду выспаться и нанюхавшись бензина от газующих в переулке мопедов, следующее жилье оказалось точно таким же. Все комнаты сдавались внаём, а владельцы спали вповалку на полу. До позднего вечера под окнами рычали мопеды и мотоциклы и, что было ещё хуже, торговцы катили свои телеги, оснащённые динамиками. Оттуда громко и сипло неслась тарабарщина.

Вьетнамцы постоянно куда-то едут. Воистину, среди всех народов Азии этот — самый неугомонный. Когда филиппинец сидит у дороги, глядя на проезжающие машины, а камбоджиец лежит-полёживает в своём гамаке, вьетнамец занимается делом. Основное занятие — ездить с утра до вечера на мопеде, перевозя грузы, людей, а то и просто себя самого. Иной раз можно увидеть на двух колёсах целую семью из пяти человек, и не всегда на них будут надеты хотя бы шлемы. Чтобы перейти дорогу в Хошимине, нужно мысленно проститься с жизнью и медленно, с равномерной скоростью начать двигаться вперёд. Тогда поток мопедов и мотоциклов обтекает пешехода, но горе тому, кто замешкается или, ещё чего доброго, резко ускорится. Катастрофа неминуема! Но чего ещё ждать от страны, где на сто мотоциклистов приходится один пешеход? Конечно, приоритет на дороге всегда за транспортными средствами, и чем они больше, тем главнее. Человек без колёс в этой системе координат — пария, и должен быть тише воды, ниже травы. Здесь и тротуары-то сделаны лишь для того, чтобы владельцам кафе было куда выплёскивать помои, а мотоциклисты могли припарковаться с удобством. Но через день-другой мы приспособились и переходили дорогу уже не зажмуриваясь.

Дождавшись в Хошимине визита родственников, мы получили от них гостинцы: суджук, сыровяленую колбасу из оленины, швейцарский сыр, английский шоколад, бельгийские вафли, оливки, три баночки паштета, из которых два перепелиных и один с трюфелями, две банки говяжьей тушёнки, вяленую рыбу пелядь и сыр «косичка». Все вышеперечисленное, не считая шоколад из пальмового масла и дешёвые вафли, отсутствовало в нашем рационе уже полгода, так что продуктовый паёк был весьма кстати. С моей сестрой и её мужем мы собирались провести почти две недели в режиме туристов, осматривая различные достопримечательности. Начали с прогулки по городу и посещения зоопарка, где увидели птиц марабу и гималайских медведей, а ещё — двух представителей неблагополучной молодёжи, дразнящих гиббона бананом на верёвке. Гиббон с внезапностью и грацией фокусника два раза метнул в толпу какие-то объедки, но ни в кого не попал, а потом всё-таки сумел захватить банан, оставив наглых подростков ни с чем.

Большую половину следующего дня заняла поездка в тоннели Кучи. Во время войны с Америкой их выкопали отчаянные вьетнамские партизаны, регулярно задававшие жару звёздно-полосатой пехоте. Изобретательность их не знала границ: из банального бамбука и ветоши изготавливались смертоносные ловушки, а неразорвавшиеся снаряды противника тут же распиливались и разбирались на части. Добытую взрывчатку использовали для изготовления кустарных гранат. Престарелый вьетнамский гид с абсолютно неразборчивым английским бегом провёл нас по всем точкам, демонстрирующим военную доблесть вьетнамцев, но сделанных специально для показа туристам. Нам показали макеты ловушек, а также процесс, имитирующий распиливание фугаса двумя страшными манекенами. После все желающие просочились сквозь подземный тоннель, но не оригинальный, а выкопанный под европейский размер, достаточно просторный, чтобы ни один верзила не застрял. Также можно было пострелять из автомата по два доллара за пулю или купить настойку из кобры, рисовую бумагу, каску и прочий хлам, являющийся причиной перевеса багажа у многих туристов, покидающих Вьетнам. Тем же вечером наша дружная четвёрка загрузилась в ночной спальный автобус, следующий в Далат.