Айболит 2012, или Спасти дракона - [4]

— Отказываетесь…

Лит разводит руками — не обессудьте, мол. Тогда лицо у Гены делается необычайно решительным и он заявляет проникновенно:

— Доктор, я на своей фантазии не п-первый день женат, знаю её, как об-блупленную. Если уж она с-сказала «стоп» — тут хоть уб-бейся, толку не выйдет. Если на неделю рассказ за-а… заброшу, тогда что-нибудь, наверное, п-придумаю, но у меня этой недели нет — и значит рассказу к-каюк. И Доррграуморту к-каюк. И моим шансам в «Полночи» напечататься — т-тоже. А вы, Айрам Борисович, не просто ненормальному ч-чудаку сейчас отказываете, вы, быть может, на всём моём п-писательстве, крест ставите.

Откровенно говоря, Лита, как человека начитанного и обладающего хорошим вкусом, не слишком пугает перспектива загубить карьеру молодому фантасту. Между нами говоря, он даже считает, что борьба с графоманией — есть святая обязанность каждой культурной личности. Убедил хотя бы одного начинающего писателя или поэта бросить сочинительство до того, как его писанина впервые уйдёт в печать — можешь считать свою жизнь прожитой не зря. Но будучи вместе с тем человеком добрым и отзывчивым, Айрам Борисович никогда в этом не признается. И потому сейчас даёт слабину.

— Чёрт знает, что такое… Да господь с вами, юноша, вы делаете из мухи слона. У вас же фантазия, так придумайте любое название с любыми симптомами! Кто возьмётся опровергать, будто у драконов такой болезни нет? Напишите: драконье бешенство. Или какой-нибудь… ползучий ящур — отлично звучит.

— Нет, доктор, не в-выйдет, — Гену аж перекашивает от отвращения к себе.

— Отчего же?

— Логика… чтоб её. Логика п-повествования. Тубалкейн тоже не в-ветеринар, он тоже людей лечить б-будет. И в драконьих болячках — ни бум-бум. А потом, сами п-посудите, уж если драконы за восемь лет не подсказали Доррграум-морту средство излечения, то это едва ли б-болезнь известная. Нет, здесь что-то другое.

— Наследственное, — ворчит Айрам Борисович. — Достались бедняге гены дурные… от одного писателя.

А Гена так расстроен, что даже не возражает. И глядя на него, Лит вдруг начинает кое-что понимать.

— Послушайте, — говорит он, — если гора не идёт к Магомету, то, может, это и правда гора, а не слон? Вам ведь, в сущности, не нужен диагноз, чтобы написать финал. Пойдите другим путём.

— Каким? — с надеждой спрашивает писатель.

— А вот таким: народное средство может же и впрямь оказаться действенным. Дракон ест принцессу — и чудесным образом выздоравливает. Финал.

— Да что вы такое г-говорите! Вы же врач!

— Именно. И задачу свою, как врач, я выполняю. Спасаю вашего придуманного дракона. Придуманную девушку вы спасать не предлагали.

— Но Доррграуморт не хочет её есть! Ему даже х-хуже стало — потому, что не х-хочет он!

— Вот Тубалкейн ваш, как будущий врач, и должен наступить на горло собственным эмоциям, убедить больного. Девушку жалко, но дракона — ещё жальче. Он — редкость, вы сами сказали, государственное достояние. Его сберечь нужно. Между прочим, под этим соусом можно отличную драму завернуть — про ответственность врача, про тяжесть выбора. Если в вашей «Полночи» не дураки сидят, они такую историю у вас с руками оторвут.

— Ну, как же так… Ведь н-новогодний рассказ… — бормочет Гена, но в голосе его звучит неуверенность.

— Новогодний — не значит весёлый, — нравоучительно возвещает Лит. — Получится трагично, но красиво: очнувшаяся принцесса проникается ситуацией и сама предлагает себя в жертву. Как вариант — тронутый её словами дракон отказывается эту жертву принять и умирает на руках у рыдающих героев. Каждый делает свой выбор — вот вам и развязка, и финал.

— Но я уже акценты расставил ко… комедийные…

— От фарса до трагедии — один шаг.

Писатель сомневается целую минуту, потом отчаянно мотает головой.

— Нет, доктор, н-никак не могу. Взять, и отдать на съедение п-принцессу — юную, п-прекрасную, жертвенную — это же з-зверство, я себя уважать п-перестану. Но и дракона… его ведь тоже ж-жалко. Вот вам разве не ж-жалко?

— Вы напечататься хотите? — безжалостно наступает на больную мозоль Лит. — Мечтали стать настоящим литератором, за чужой заказ взялись, а трудности встретили — и на попятный?

— Я мечтаю, — соглашается Гена со вселенской тоскою в глазах. — Но не любой же ц-ценой! За чужой заказ взялся — это в-верно, да только Лукоморенко ради него не по… подставлял. И героев убивать не по в-велению музы, а ради собственной с-славы… Нет-нет, так не годится. Т-так я не хочу.

Лит смотрит на поникшего писателя, смотрит на его нервные пальцы, теребящие обмотку руля, и вдруг начинает понимать, что раньше кое-что про Гену понял неверно.

— Так, — говорит он сердито, — не разводите сырость. Я тут, кажется, ошибся, а прав ваш Дормидонт…

— Доррграуморт. Можно короче: Дорморт или Д-дорми — это для д-друзей.

— Не морочьте мне голову, молодой человек. Для нас сейчас важнее, что про кровь девственниц — это и правда байки стариковские. Принцесса наша, конечно, девушка славная, но жертва её в данном конкретном случае никому не поможет.

— Как так? — изумляется автор.

— А вот так. Какие у ящера симптомы?

— Ну-у-у… Плохой аппетит, болезненный зуд по телу, чешуя темнеет и сыпется, зрение ухудшилось…