Ай ловлю Рыбу Кэт - [4]

За полчаса до взвешивания Кирилл собрал валяющуюся около лунки рыбу в полиэтиленовый пакет и, подхватив ящик и ледобур, сделанный на заказ из титанового сплава, какой имеет корпус далеко не всякой космической ракеты, потрусил к папе Карло, рыбачившему ближе к берегу.

— «Кроха сын к отцу пришел… И сказала кроха…» — скороговоркой встретил его отец, выглядевший от легкого морозца особенно моложавым и по-девичьи румяным. Он как раз снимал с крючка колкого, как репей, ерша, а тот яростно трепыхался, пытаясь выскользнуть обратно в водные просторы.

— …Что он ловит хорошо, а ты ловишь плохо, — продолжил цитату Кирилл, опуская на лед свой ящик рядом с отцовским. Оба ящика были абсолютно одинаковыми, словно сувенирные матрешки, и только присмотревшись можно было заметить, что один из них более новый.

— Только без рук, — заканючил папа Карло. — Я старался. Я весь в тебя.

Кирилла он посрамил. Когда, взяв ящик отца и отойдя в сторону, Олешкевич-кроха-сын заглянул внутрь, то увидел, что рыбы там на полкилограмма больше, чем у него, и среди окуней светится бледным брюхом довольно крупный судак. Издалека показав папе Карло большой палец, поднятый кверху в жесте одобрения, Кирилл пошел оббирать других родственников.

Повторив манипуляцию с обменом ящиков, благо и дядин ничем не отличался от двух других этой серии, Кирилл достиг рекордного улова, что позволило ему стать предпоследним из финалистов.

Ушлый народ, рыбаки не принесли к контрольным весам разве только рыбу-меч, зато предъявили с полдесятка налимов, хотя любой хоть сколько-то разбирающийся в рыбалке человек знает, что налима ловят ночью на дне реки, а не утром на Дне города. Кроме того, в улов подбрасывали ледышки и снег, а у одного изрядно выпившего «бомжа» на дне пакета обнаружили гантель. «Зарядку делать, — объяснил он, не смущаясь. — Для рыболовов есть специальное упражнение: развести руки на ширину плеч — я вчера поймал во-о-от такую!» На этом шоу для любителей, уследить за которыми не смогла бы и дивизия судей, закончилось.

Двадцать финалистов, опытных рыбаков, среди которых Кирилл, хотя ростом он был выше всех, все равно смотрелся «неразумной дитёй», только что вылупившейся из рюкзака, посадили на снегоходы (дядя Слава фирменно подмигнул племяннику на прощание) и вывезли подальше, на специально перегороженный флажками участок реки. Каждый водитель снегохода одновременно являлся персональным судьей, и первое, что они все сделали, прикатив на излучину — это сноровисто обыскали ящики и одежду рыбаков на предмет нахождения рыбы-меч.

Матерые рыбаки-финалисты казались продуманно экипированными в резиновые сапоги химзащиты поверх унтов, кондовые полушубки и вязаные шапки. На одном из них, бородатом мужчине лет шестидесяти, коробом торчал длинный, до пят, плащ-«брезентуха», какой придавал ему вид степенного ямщика, только что припарковавшего русскую «тройку» около шеренги снегоходов. Кирилл, в легком не продуваемом ветром импортном комбинезоне, серьезным соперником не считался, и напрасно — ловить рыбу он умел. Свою феноменальную интуицию, которую дядя Слава благоговейно называл «нюхом», Кирилл приобрел, потому что, не ограничиваясь простой чистой радостью ловли на спиннинг, когда после подсечки из омута взлетает на леске живая серебристая дуга громадной щуки, имел привычку читать книги и справочники по ихтиологии, а, главное — думать. По этой же причине экономист из Кирилла Владимировича Олешкевича должен был получиться если не выдающимся, то очень толковым.

По свистку главного судьи, державшего в руке секундомер, рыбаки кинулись врассыпную… Помня, каким образом папа Карло обловил его сегодня, выбрав место поближе к берегу, Кирилл взял резко влево, к устью впадавшего в реку притока, еле угадываемого по неглубокому ложку, заваленному сугробами. За ним, гремя плащом, как пустой консервной банкой, тяжело топал валенками «ямщик». Все вместе очень напоминало съемку кинофильма о «золотой лихорадке» времен покорения Клондайка.

Кирилл уже начал разбуривать лунку, когда пенсионер, вызывавший у него какие-то неотчетливые песенные ассоциации: «…гони-ка в табор…» и «…в той степи глухой замерзал…» — остановился около.

— Ты ведь Олешкевич? Знам про ваше фартовое семейство. Ничего, ежели я тут?.. — «ямщик», сбивший дыхание при быстрой ходьбе, не смог выговорить «устроюсь».

Коротко кивнув, Кирилл так приналег на шнековый ледобур, что из-под него брызнула стеклянная мелочь мелких льдинок… Его мучила мысль о чем-то упущенном: не о Катерине — мечтать о ней наспех он не желал, — а о каком-то незначительном факте…

И тут Кирилл понял, что мимоходом удивило его на контрольном взвешивании: один налим отличался от других четырех предъявленных. Нет, конечно, и у него была все та же широкая, как бы ухмыляющаяся, характерная для тресковых, пасть хищника и макси-плавник вдоль всей пятнистой спины, но если остальные выглядели замороженными поленьями, то этот налим — пусть и уснувшей, но живой рыбой. «Только что поймали! — додумался Кирилл. — Хотя налим кормится ночью, особенно при ненастной погоде, и днем его можно выловить, если только он сошел с ума. Но уже весна, и я сошел с ума по Рыбе Кэт. А он чем хуже?! Во всяком случае, попытаться стоит. „Налимья тропа“ обычно находится на отмели в устье притока, причем со стороны течения большой реки…»