На этот раз он заказал гестаповскому костюмеру лагерную полосатую робу самого модного фасона с номером 1912 (год рождения Клауса) и кепку как у Тельмана, потом, надев это, пробежался несколько раз вокруг дома своей очередной жертвы, чтобы было видно, что он только что убежал из концлагеря. Жертвой на этот раз был пастор по фамилии Шлаг. Клаусу следовало провести с ним беседу так, чтобы у всякого, прослушавшего запись этого разговора, не осталось сомнений, что этот Шлаг — тайный пособник коммунистов. Зачем — это Клауса не касалось. А план его был таков: как только пастор откроет дверь, рухнуть ему на руки и, не дав опомниться, умолять, чтобы не сдавал обратно в концлагерь, затем вызвать на откровенный разговор, напоить и добиться, чтобы Шлаг обложил нацистов и фюрера последними словами.
Все удалось на славу: увидев в дверях Клауса, Шлаг, ни о чем не спрашивая, втащил провокатора в комнату и влил в него весь оставшийся в бутылке коньяк, к сожалению, его оставалось совсем немного, так как пастор Шлаг открыл эту бутылку еще за четверть часа до прихода Клауса.
— Рад! Очень рад вам, дорогой товарищ! — приговаривал пастор Шлаг, потчуя Клауса коньяком. — Вы коммунист?
— Где коммунист?! Кто коммунист?! — подскочил Клаус, нащупывая на боку пистолет, но не найдя его на привычном месте, вспомнил о задании и ответил:
— Я коммунист.
— Вот радость-то! — воскликнул Шлаг, доставая из шкафа продукты. — Кушайте, кушайте, товарищ, а то вас в лагере, небось, совсем не кормили!
— Кто это вам сказал, что в у нас в лагерях плохо кормят? Назовите мне имена и адреса этих грязных провокаторов. Впрочем, вы правы: кормили действительно неважно. А как вы относитесь к фюреру?
— Бесноватому?
— К этому, — Клаус показал Шлагу фотографию фюрера. Тот в ответ молча плюнул на нее и бросил на пол. К сожалению, это никак не отразился на диктофонной записи и Клаус, воспользовавшись тем, что Шлаг отвернулся, поднял фотографию, вытер плевок рукавом и, поцеловав, убрал в карман.
Беседа продолжалась до ночи. За это время Клаусу удалось добиться от Шлага всего, чего требовал Мюллер: Шлаг и в самом деле был тайным пособником коммунистов.
Когда переодетый в сутану своего нового друга Клаус вышел на улицу, перед домом пастора Шлага остановилась машина с берлинским номером.
— Это ты, Клаус? — удивленно спросил Штирлиц, высовываясь из ее окна. — Что это ты тут делаешь?
— Работаю, — гордо ответил Клаус. — Я тут по заданию самого Мюллера.
— Бог в помощь, — покачал головой Штирлиц. — И как успехи?
— Все в ажуре, господин штандартенфюрер. Я тут одного попа расколол. Он, оказывается, тайный пособник коммунистов. У меня и запись при себе, хотите послушать?
— Обязательно послушаю. Молодец, Клаус! Хочешь, до дома подброшу?
— Не знаю, удобно ли.
— Еще как удобно! Садись, нам по дороге.
— Спасибо, господин штандартенфюрер! — удивленно пробормотал Клаус, садясь в машину.
— Не за что, — зевнул Штирлиц, проверяя пистолет. — Может быть, у тебя просьба какая-нибудь есть или семье передать чего-нибудь надо? Ты говори, не стесняйся.
— Отдохнуть хочу. Завтра же попрошусь в отпуск.
«Хорошая мысль,» — подумал Штирлиц и сказал:
— Зачем же завтра? Пиши заявление прямо сейчас, а завтра я сам отдам его Мюллеру, вместе с твоей пленочкой, а ты к тому времени будешь уже далеко отсюда.
— Просто не знаю, как вас благодарить: вы первый, кто обо мне так заботится!
— И последний, — заверил Клауса Штирлиц.
* * *
Через полчаса Штирлиц вновь появился перед домом Шлага. Он шел по садовой дорожке, освещая себе путь горящей диктофонной лентой.
Шлаг с трудом держался на ногах после беседы с Клаусом, но Штирлица он сразу узнал.
— Садись, дорогой товарищ! — сказал он, толкая к Штирлицу стул.
— Спасибо, — ответил Штирлиц, забирая у Шлага стул, и тот, лишившись опоры, грузно бухнулся на диван.
— Слушай, Шлаг, — проникновенно заговорил Штирлиц, — выручай: мне тут Центр поручил переговоры сорвать, а Кэт в гестапо забрали и я сижу без связи…
— Без чего сидишь?
— Ну, какая тебе разница? Ты переговоры сорвать сможешь?
— Все в руке божьей, — сказал пастор, поднимая над головой бутылку. — О чем разговор, Штирлиц, конечно смогу.
— Я за рулем, — Штирлиц поспешно прикрыл ладонью подставленный ему стакан, но Шлаг, не обратив внимания, налил ему сквозь пальцы.
— И еще, — сказал Штирлиц, пригубив стакан. — У тебя, я знаю, большие связи, не мог бы ты мне порекомендовать надежного человека: мне связник нужен?
Шлаг отхлебнул из бутылки и, рыгнув, ответил:
— Есть у меня один на примете, такой, что кого хошь свяжет. Профессор Плейшнер. Я тебе напишу адресок.
«Совсем уже не соображает», — с горечью подумал Штирлиц и сказал:
— Не надо мне профессора: работа-то не очень интеллектуальная.
— Слушай, Штирлиц, — пастор Шлаг взял Штирлица за лацкан и хотел притянуть его к себе, но вместо этого притянулся к нему сам и остался стоять, упершись в могучую штандартенфюрерскую грудь советского разведчика. — Слушай, Штирлиц, если ты меня уважаешь, так изволь прислушиваться к моему, ик, мнению: лучшего связальщика, чем профессор Плейшнер ты не найдешь во всем рейхе и в вашем, ик, Советском Союзе.
