Автостопом по социализму, или Свобода по талонам - [23]

Недавно разряженная атмосфера слегка напряглась: в машине ехал иностранец, которому здесь было явно не место. Сальвадор сделал знак: молчи, дабы не выдать себя акцентом, смотри в окно.

Не забывая теорию о том, что внутри замкнутой группы кубинцев обязательно найдется один стукач, я все же ожидал какого-нибудь подвоха от пассажиров.

Прыгая на кочках, мой рюкзак, постоянно падал. И тут – из него выпрыгивает бортовой журнал авиакомпании «Аэрофлот» и предательски смотрит своими кириллическими буквами на полицейского. Кто-то из пассажиров не выдержал – и моя теория про стукачей подтвердилась:

– А вы знаете, – обратился он к менту, – с нами едет студент из России.

– Интересно, – ответил полицейский.

Все оживились и зачем-то начали меня нахваливать. Полицейский же даже не удосужился проверить мои документы – и обстановка разрядилась.

Через час мы успешно прибыли в смеркающийся Моа. Взаимные объятья тесной группы дюжины кубинцев, в том числе и полицейского, не знакомых друг с другом всего несколько часов назад – вновь заставили меня проникнуться симпатией к этому доброму и простому народу. И даже наличие некоторого процента стукачей – стукачей не менее добрых и хороших, и стучащих только во благо, – не портило общее впечатление об этих людях. Обнимались и жали друг другу руки и мы с ментом, и толстые тетки с кошёлками, и дети, и взрослые, и мулаты и негры.

Все разбрелись по своим домам. Остались лишь мы с Сальвадором.

Глава 13. Моа. Сальвадор

– Тебе нужно в Ольгин? – спросил он. – Завтра рано утром мой приятель поедет туда на своем грузовике, заберет и тебя. А сегодня переночуешь у меня.

– Идет, – согласился я. – Только сперва нужно покушать. – Я был очень голоден. На улицах продавались готовые тарелки с едой. Накормив себя и Сальвадора, я предложил Сальвадору искупаться в общественном бассейне, замеченном мною неподалеку.

«Бесплатные открытые бассейны для горожан – первый шаг к коммунизму» – подумалось мне.

Сальвадор был не против.

– Но знаешь, – ответил он. – У меня нет трусов. Мне не в чем плавать.

– Не беда, друг, я дам тебе свои.

Сальвадор обрадовался.

Но когда мы подошли к бассейну, нас не пустили, объяснив, что идет тренировка для детей, и предложив искупаться позже. Я же попросил хотя бы вымыться под душем, на что администратор охотно согласился. Здесь, в глубинке, никого не смущало, что я иностранец.

Никому в голову не приходило просить денег за помывку или купание в бассейне.

Мы немного расстроились: я – потому что не получил возможности искупаться в бассейне, Сальвадор – потому что ему пришлось так быстро расставаться с врученными на время трусами.

Он с грустью протянул мне мои чистые, пахнущие порошком плавки.

Я заметил эту грусть.

Я заметил эти тоскливые глаза, которые были опечалены отсутствием трусов.

И послевоенный анекдот про деревенского Вовочку, увидевшего во дворе сушащиеся трусы своей учительницы и решившего не идти в школу, разумно предположив, что учительница без трусов в школу не пойдет, превратился для меня в реальность. Не тогда, в послевоенном Советском Союзе, а здесь и сейчас, в двадцать первом веке, на Острове Свободы. У человека не было трусов. Вот так.

– Оставь их себе, – сказал я. – Это будет подарок.

Сальвадор просиял.

– Идем ко мне в гости, – позвал он.

И мы пошли. По дороге мой новый друг рассказывал про свою жизнь. В советское время он воевал в Анголе, а теперь, как и большинство населения городка Моа, трудится на никелевой фабрике имени Че Гевары. Тут я понял, почему в городе стоит странноватый запах, почему воздух обладает желтым оттенком и почему туристические автобусы не приходят сюда ни со стороны Баракоа, ни со стороны Ольгина. Кубинские власти не очень хотели светить все «прелести» этого не очень благоприятного с экологической точки зрения места и показывать изнаночную сторону известного на весь мир чистого и сверкающего курорта, поэтому туристические автобусы сюда не отправлялись. В отличие от Египта, Куба не кишит закрытыми, запрещенными, охраняемыми заповедниками, территориями или военными базами, поэтому теоретически турист может посетить любое место, за исключением, может быть, тюрьмы Гуантанамо, которая является кубинской территорией лишь формально. Но практически, не имея личного транспорта, добраться в некоторые места достаточно затруднительно. Среди таких мест оказался и город Моа.

Жизнь в этом городе не наделила Сальвадора ни хорошим здоровьем, ни достаточным уровнем финансового благосостояния. Другими словами, он был очень беден. Но по-своему счастлив. Я пытался говорить с ним о Че Геваре, о Фиделе, о текущем положении вещей в государстве, но на это он лишь отмалчивался и не знал, что ответить. А что тут говорить, когда его зарплата составляла пятнадцать долларов. На эту зарплату он кормил жену и детей. Больше ему ни на что не хватало.

Увидев его жилище, я понял: вот так живут обычные люди в этой стране, у которых нет связей с иностранцами. Именно так, в нищей, но чистой хибаре, комнаты в которой отделены друг от друга только визуальной перегородкой, а стенки не доходят до потолка. Из всей утвари в квартире находился лишь шкаф с барахлом, полка с посудой на кухне и старый, шипящий телевизор неизвестной марки и года выпуска. Телевизор был единственным развлечением в доме, многочисленные дети лежали на голом бетонном полу и рассматривали дергающуюся картинку. На маленькой придомовой территории в несколько десятков квадратных метров паслись курицы, воды в кране не было: отключили, а стены, пол и кривой потолок были одинакового бетонно-серого цвета.