Авторский фарс с кукольным представлением - [19]

Вы ж видели Персеев, Андромед [81];

И там, и здесь безгласною игрой

Бывает прерван драмы плавный строй;

Ведь вежливый свой сдерживает крик —

Сверхвежлив тот, кто просто безъязык.

Актриса.

А это кто?

Входит кошка в обличье женщины.

Автор.

Не знаю, кто она.

Кошка.

Я – женщина, хоть кошкой рождена.

Поворачивается лицом к зрителям.

Мой вид – такое ж чудо и секрет,

Как появленье кроликов на свет [82];

Что если кошки будут нас держать,

Как кроликов, – кормить и ублажать,

И так же просто есть и смаковать,

Как нам сейчас друг друга целовать?

Кричит сэр Плюм: «От этаких затей

Кошачьих нам не избежать когтей!»

Не беспокойтесь, право, – коготки

Подстрижены и очень коротки.

Но что за шум? Кричат, вопят мужья:

«Хватает дома этого зверья!»

Да, превращенье ясно всем мужьям —

Ведь много сходства с кошками у дам.

Любовник так молил, гласит рассказ,

Что кошка стала девой как-то раз.

Кто из мужей увидит чудо в том,

Что будет у него жена с хвостом,

Сумевшая на место леди сесть.

Ведь леди-то – все кошечки, как есть.

Медовый месяц заверша, супруг

Совсем не удивится, если вдруг

Взамен давно привычного «Bon jour» [83]

Услышит утром нежное «мур-мур».

Кто будет плакать, что ему нужна

Не эта вот, а прежняя жена?

Быть может, боги вдруг сообразят

И всех мужей в котов преобразят;

И сходства избежит тогда с женой

Лишь парою рогов супруг иной.

И Хенли наш докажет без труда,

Что род людской кошачьим был всегда.

Эпилог к возобновленному «Авторскому фарсу», прочитанный миссис Клайв [84]

Бывает так, что дом радушный – тот,

Где вы встречали ласку и почет,

Где в чаше грусть топили, а кругом

Царили смех и радость, – этот дом

Наследником никчемным разорен,

И обнищал и обезлюдел он;

Со вздохом на него глядит сосед,

Припомнив то, чего уж нынче нет.

Так выглядит театр несчастный наш;

Здесь радостный царил ажиотаж,

И весь бомонд, толпой сходясь сюда,

Доволен был и весел был всегда.

Здесь Олдфилд [85] очаровывала зал,

Бут [86] был всесилен и Уилкс [87] блистал;

Здесь трели выводил певец-кастрат,

И, тужась, трюки делал акробат,

А ложи заполняющая знать

И не пыталась свой восторг сдержать.

Увы, как изменилось все у нас!

В театре плакать хочется сейчас;

И в ложах пусто – знати нет как нет,

Лишь завсегдатай – франт или поэт.

Где времена, когда к нам, гомоня,

Толпа ломилась с середины дня?

Теперь – удача, если хоть один

Почтенный обыватель, мещанин,

Любитель невзыскательных острот,

Часам к семи случайно забредет,

Наш автор сострадательный не прочь

Тем, кто в беде, пером своим помочь:

Мы вам предложим то, что прежде зал

Горячих удостаивал похвал;

Но то, к чему вы были так добры,

Перекроил наш автор с той поры.

Хвалы предвзятой здесь от вас не ждут —

Пусть будет только беспристрастным суд!

Освищете – смолчим; но ведь не грех

Сатире честной верить в свой успех;

К тому ж возможно ль, чтобы нас могли

Топить, когда и так мы на мели?!

Конец

КОММЕНТАРИИ

Первая постановка была осуществлена на сцене Малого Хеймаркетского театра 30 марта 1730 г., пьеса шла во многих театрах Англии. Новый вариант пьесы, в котором автор усилил сатирическую направленность фарса, был поставлен в Друри-Лейн 15 января 1734 г. В XVIII в. прозаические пьесы нередко сопровождались прологами и эпилогами, сочиненными поэтами. Филдинг, самолично писавший все стихотворные части своих пьес, неоднократно пародировал этот обычай.