Автопортрет с устрицей в кармане - [23]

— Добрый вечер, — сказал инспектор, входя из сада.

— Викарий сочинил проповедь, — обратился к нему Роджер, — о том, что смерти больше не будет, и шел в библиотеку, чтобы справиться с источниками, но по дороге отвлекся на картину и задумался о том, что она нам говорит.

— Хорошая картина, — сказал инспектор.

— Интересно, о чем думает пастушка, — сказал Роджер. — Она ведь не видит волка?

— С той точки, где она стоит, — сказал инспектор, — нет, конечно.

— Я бы и сам его не заметил, — сказал Роджер, — если бы сэр Джон в свое время мне его не показал. Если не знать, так просто не увидишь.

— Да, сэр Джон разбирался в искусстве, — сказала Джейн. — Особенно в последние годы. В библиотеке лежит куча его выписок.

— Все-таки в ней есть что-то загадочное, — сказала мисс Робертсон.

— Один итальянский художник, — сказал Роджер, — имя которого я сейчас не вспомню, прославился тем, что на каждой картине помещал маленькую сову и наконец добился, что люди перед его полотнами начинали искать сову и не расходились, пока ее не обнаруживали. Конечно, это было непросто, ведь он водворял сову в неожиданных местах, то на плече у пахаря, то среди фигур на шахматной доске, то в чашке с бульоном на пиру у Ирода, то внутри другой совы, побольше, зато, когда люди находили сову, они улыбались друг другу с понимающим видом и говорили: «Здорово он ее запрятал, ничего не скажешь! Ну, пойдем теперь дальше».

— Зачем он это делал? — спросила Джейн.

— Из чистого озорства, — сказал Роджер, — или хотел сказать что-нибудь вроде «природа любит прятаться», ученым ценителям по нраву такие вещи; главное, ты вправе считать, что сова — именно то, что хотел тебе сообщить автор, и что ты хоть и потратил время, но все-таки нашел то, что он хотел сообщить. Старые добрые времена. Теперь не так.

— Скажите, викарий, — спросил инспектор, — что вы о ней думаете?

— Когда я смотрю на нее, — промолвил викарий, — то всякий раз вспоминаю одну легенду о том, как возникла живопись. Их много, но я вспоминаю эту. Согласно ей, живопись берет начало от лидийца Гигеса, который, сидя у огня, вдруг взял уголь и обвел на стене свою тень.

— Я читала о нем, — сказала Джейн. — Это он становился невидимым?

— Да, он самый, — сказал викарий.

— Тогда его можно понять, — заметил Роджер. — Поневоле начнешь обводить себя всякий раз, как увидишь.

— Жаль, ее нельзя спросить о том, что здесь произошло, — сказала Джейн.

— Для этого есть другие способы, — важно сказала мисс Робертсон.

— Вы же не имеете в виду спиритические сеансы, я надеюсь, — сказал мистер Годфри.

— Почему нет, — сказала мисс Робертсон. — Я знаю, многие относятся к ним свысока, считая, что они придуманы мошенниками для легковерных и что единственная духовная связь, объединяющая этих людей за столом, это их невежество…

— Особенно обидна в этом мнении, — прибавил мистер Годфри, — его глубокая справедливость.

— Сама я, правда, не участвовала в таких сеансах, — неколебимо продолжала мисс Робертсон, — зато много читала и знаю, что там никогда не раздалось ни одного неприличного слова или сообщения, способного оскорбить слух самой деликатной из дам. Так свидетельствуют люди, много лет посещавшие эти сеансы в разных странах и знающие, что к чему. Конечно, некоторые боятся, что злой дух может причинить им вред, но практика показывает, что не надо прогонять злых духов, достаточно спокойно объяснить им их истинную природу и указать им путь к самосовершенствованию.

— Остается жалеть, — сказал мистер Годфри, — что этого здравого способа никто не применял к устроителям спиритических сеансов.

— Жизнь, — сказала мисс Робертсон, твердо решившая ничего не замечать, — неизмеримо богаче, чем мы о ней думаем. Невидимый мир обступает нас со всех сторон. Стоит помнить об этом всякий раз, как соберешься что-нибудь сделать.

— Так можно ничего не сделать, — заметил мистер Годфри.

— Общение с духами, — отнеслась мисс Робертсон непосредственно к инспектору, — не раз помогало раскрыть запутанные преступления и узнать причины бедствий. Например, в одном доме в Америке слышался странный стук. Местные власти создали комиссию, которая провела в доме ночь, задавая вопросы и записывая ответы. Выяснилось, что это был дух лавочника, жившего в доме пять лет назад, пока его не убили из-за денег. Он сказал, как его имя и где его бухгалтерская отчетность. Комиссия спросила, можно ли наказать его убийцу, на что он печальным стуком ответил, что нельзя. Из этого сделали вывод, что убийца уже умер. В другом случае одна англичанка, девушка строгой жизни, открывшая в себе способности медиума, получила внезапное сообщение от одного моряка…

— С седой брадой, огнем в глазах, — уточнил Роджер.

— Владелец корабля угрожал ей судом, — продолжала мисс Робертсон, — но потом стало известно, что корабль действительно утонул.

— Я тоже слышал о таких вещах, — с одушевлением сказал Роджер. — В доме, где произошло убийство, один человек, всегда вовремя плативший молочнику, явственно видел призрака. Это был мужчина среднего роста, в серых брюках, черном сюртуке и черной кепке, с цветком в петлице. Свидетели уверяли, что при жизни призрак носил черный сюртук и светлые штаны, но без цветка; о чем это нам говорит, неизвестно. А одна девушка, тайно от матери увлекшаяся медиумизмом, однажды записала сообщение от своего покойного отца, доктора канонического права, сельскохозяйственного химика и члена различных ученых обществ; он открыл ей много всего, а чтобы подтвердить, что это действительно он, — среди сельскохозяйственных химиков встречаются люди редкой добросовестности — велел ей взять на такой-то полке энциклопедию и открыть на странице 749: она-де найдет его имя, записанное там, где не видела его прежде. Она открыла книжный шкаф, которого никто не открывал много лет, и нашла имя отца на странице 749, в статье «Сколопендра», хотя раньше никак не думала, чтобы он имел к этому какое-то отношение. Она тотчас позвала мать, рассказала ей все, и они обнялись и плакали, глядя на статью «Сколопендра». В жизни много трогательного.