Автограф пером на почтовой бумаге малого формата – четырнадцать строк:
Еще три часа должен ты ждать меня (нрзб.) услужливый бес дал мне против своей воли возможность сократить назначенный срок я желаю чтобы свидание наше (нрзб.) доставило тебе полное выздоровление телесное и душевное +Σοφια.
На оборотной стороне каракули и буквы карандашом, а по ним пером кривая линия и отдельные слова: Жди меня – Σοφια +++ Σοφια 3 (нрзб.). Еще 3 (нрзб.) Еще 3 часа. Еще 3 часа. Еще 3 часа должен еще ты ждать меня + Σοφια.
* * *
Девять автографов, подлежащих нашему рассмотрению, к сожалению, не датированы. Мы только можем с уверенностью сказать, что первый автограф не может быть отнесен ко времени ранее 1877 г., ибо бумага помечена водяными знаками этого года, а второй автограф датируется каким-нибудь сроком более поздним, чем 1885 г., ибо этим годом помечена печатно тетрадь, в которой вел свои записи философ. С другой стороны автограф II не может быть отнесен к сроку более позднему, чем конец 1888 г. Об этом свидетельствует текст его: «Мы будем вместе жить с января 1889». Все прочие автографы (III–IX) вовсе не поддаются датировке.
Содержание всех автографов, несмотря на то что они относятся, быть может, к разным периодам жизни Соловьева, аналогичны. Красною нитью проходит тема Софии. Оставляя пока открытым вопрос о том, кто это действующее лицо, эта собеседница Соловьева, т. е. принадлежит ли голос, диктующий эти записи Соловьеву, его болезненному воображению, или этот голос в самом деле имеет за собою некоторую реальность, а в случае этой возможной реальности, кому он принадлежит – истинной Софии или недостойной самозванке, или, наконец, конкретному живому лицу, обратимся к объективному рассмотрению текста.
По-видимому, за исключением автографа II, во всех записях диктующий голос принадлежит только этой одной мнимой или подлинной Софии, хотя она именует себя таковою лишь в автографе I, II, VIII, IX. Анонимные выступления, вероятно, принадлежат ей же, судя по содержанию фраз и, так сказать, интонации подлинника. Кроме Софии на иные голоса имеются указания лишь в автографе II. Здесь есть определенное имя John (Иоанн). Ему принадлежит таинственная английская фраза, дважды повторенная: «My dear friend. Mary and I go to help you. Do not be sorry» (Мой дорогой друг, Мария и я идем к тебе на помощь. Не печалься).
Рассмотрим каждый автограф в том условном порядке, который нами предложен. Автограф I мы нашли на фрагменте рукописи, посвященной как раз вопросу о душе мира, о становящемся абсолютном. На это намекает фраза «абсолютное всеединство как сущая истина (Бог) и мировая рознь как необходимый процесс». Еще определеннее говорит об этом запись на четвертой странице листа: «Мировой процесс есть воплощение божества в мире. Это воплощение обусловливается мировою душою»… и т. д. Общеизвестна мысль Соловьева о том, что София является как бы небесным аспектом мировой души. По-видимому, начатая работа философско-теософического характера была прервана вмешательством «подсознательного» начала, и тогда Соловьев записал в медиумическом трансе: «Sophie. Ну что же милый мой? Как ты теперь себя чувствуешь? Милый, я люблю тебя. Sophie…» и т. д. В этой записи, как и во всех прочих, примечателен интимный, фамильярный тон, каким ведется беседа. Очевидно, что загадочная собеседница в медиумическом представлении Соловьева являлась как некое конкретное существо.
Автограф II начинается с греческой фразы Αορατος, δωρα ορατα διδοται (Незримый дает зримые дары). Очевидно, и эта фраза принадлежит тому же таинственному лицу, ибо ей предшествует, как в автографе I, название этого действующего «лица», – на этот раз по-гречески: Σοφια. После фразы: «Мы будем завтра одни» – следует фраза: «Медведь обращается в лилию». Эта фраза становится понятной в связи с темою шуточной пьесы Владимира Соловьева «Белая Лилия, или Сон в ночь на Покрова». Там в третьем действии, во второй сцене, когда кавалер де-Мортемир стоит «в позе отчаяния» над могилой медведя, появляется Белая Лилия, и между нею и кавалером происходит такой диалог:
