Автобиография - [97]

Премилая Прасковья Ивановна!

Я рад,

Что все у Вас на лад:

Что столько Вам здоровья

И сил Господь послал;

Что Вам Он волю дал

Железную, — а душу

В Вас ангела вложил!

Вы молвили: «Не струшу

Я ехать в Крым; Бог сил

Поможет мне; полезной

Я ближним быть хочу:

За тем и в Крым лечу!»

И вот в юдоли слезной

Вы очутились вдруг;

И Ваша там обитель,

Где скорбь всегдашний житель,

Где язвы и недуг,

Где смертное томленье,

Последних сил лишенье…

И вот я вижу Вас,

Как с чашей врачеванья

Глухой полночи час,

Склонясь к одру страданья

Прекрасною главой,

Вы шепчете с мольбой:

«Испей, страдалец мой,

Бог даст нам исцеленье!»

И словом утешенья

Полмертвый возбужден;

Наверно к жизни Вами

Он будет возвращен,

И Вас почтит хвалами,

И в книге добрых дел

Кто видит все и слышит

Сей подвиг Ваш запишет…

Завиден Ваш удел…

А я хоть и не болен,

Но стал и стар и сед

И жизнью не доволен:

Любви в помине нет;

Ни пища не питает,

Вино не веселит,

Мечта уже не льстит,

И сон не освежает:

Все чудится мне гроб,

И перед гробом поп,

Над мной поющий с клиром:

«Почий усопший с миром!»

Когда ж мой час пробьет

И в общую отчизну

Всевышний отзовет,

Вы не забудьте тризну

Над мною совершить:

С вином или елеем

Придите, с Алексеем Петровичем, почтить

Надгробным возлияньем

Мой ветхий тела хлам,

И Вашим вспоминаньем

Я буду счастлив там!

С. Жихарев

Мне бы должно отвечать, но решительно не имею времени; притом сейчас написала три письма: к маменьке, к Николаю Ивановичу Гречу и к курскому почтмейстеру о месте в карете на ЗО-е число июля. Если Господь поможет, я должна быть там к этому времени, а если, Боже сохрани, опоздаю, то принуждена буду ожидать до 2-го августа, а иначе кареты не отходят.

Утром до двух часов имела много дел, конечно, не очень важных. Только в моей больнице сама давала лекарство и ходила с новым доктором. Потом ездила в Дворянское собрание хлопотать насчет завтрашнего дня. Все улаживается прекрасно, и я очень рада: священнику отдала записку и деньги, чтобы там начать молебном, как и в моем доме, и после водка и пироги. Оттуда заезжала к французам, привезла сердобольной сахару и одному лимонной кислоты. Заезжала к М. А. Рудзевич, чтобы попросить целительной настойки; я ею лечу и помогаю моим солдатушкам. У нее изломан экипаж, и она просила свозить ее к французам, которым обещала книг и табаку. Я ей сказала, что двое просили варенья, и она взяла немного. В другой раз я поехала к ним и видела их радость при получении табаку. Некоторые просили, чтоб она привезла им кресты и образочки с изображением Божией Матери, чтоб носить на шее. Они свои потеряли, когда их без чувств приносили в лагерь. А я сегодня своим раздавала табачок и восхищалась их радостью и благодарностью. Вечером с самого обеда была гроза и дождь; я сидела дома и занималась приготовлением. Вечером опять ходила давать лекарство и сама раздала галеты и сахар даже служителям: завтра, для Ангела Владислава Максимовича, все должны пить чай два раза в день.

Вечером наши поехали в театр по случаю бенефиса Шуберта; я осталась со старушкой дома. Пришел доктор навестить больного маленького и пил с нами чай. Он отнял у меня много времени, и поэтому мне давно пора кончить. Первый час, а наши еще не приезжали.

Христос с тобою, мой родной друг!

17-го июля. Вот какое время пришло, мой милый друг и брат, что я два вечера не писала к тебе, и последнее письмо отправила неоконченное! Вот почему: 15-го утром начала молебном в моей больнице, потом долго ходила с доктором подле больных и раздавала лекарство; также записывала, что кому должно давать и по скольку раз, не надеясь на гадкого фельдшера. Я более лечу своими лекарствами и имею, кроме выданных из Комитета, несколько своих; другие покупаю. Например, у одного была куриная слепота, так что с закатом солнца он переставал видеть. Мне сказали, что ему надо прикладывать к глазам теплой печенки; я два дня это делаю, и он видит. Благодарение Богу! У моего доктора (фамилии не знаю) в другом доме есть цинготные; он мне сказал, не могу ли я достать пивных дрожжей, это было бы весьма полезно. Я каждый день покупаю на четвертак дрожжей, и больным, по милости Божией, лучше. Кончив все у себя, поехала в Дворянское собрание; там священник ожидал меня. Начали молебен. Потом он первый выпил водки за здоровье Владислава Максимовича, благословил пироги (сам не ел, потому что они с говядиной), и я начала раздавать их с сердобольной, которая подносила водку, а я приговаривала «за здоровье Владимира!». Это слово сказала я более полутораста раз! Вдруг вижу, за мной приезжает коляска, и кучер говорит, что Мария Ивановна и Владислав Максимович были у меня дома и, не застав, поехали к одной знакомой и там меня ожидают. Это было около часу. Я страшно заторопилась, зная, что Марии Ивановне надо быть раньше дома, а еще заехала в свою больницу, куда заранее все отправила. Тут сама раздала. Домой пришла замученная, но счастливая и довольная; переоделась и поехала к м-ме Герсдорф. Старушка была очень рада меня видеть; я познакомилась с нею у Княжевичей. М. Ив. меня ожидала. Посидев немного, мы стали собираться, и туг я вспомнила, что надо отправить письма. Находящемуся туг доктору Краузе поручила заехать к нам и, запечатав приготовленные письма, отправить.