Автобиография Элис Би Токлас - [47]
После того как ее сестра уехала в Америку она жила одна на самом верхнем этаже в доме на углу бульвара Распай и небольшого тупичка под названием рю Буассонад. На окошке у нее стояла огромная клетка битком набитая канарейками. Что ж, думали мы, это просто оттого что она любит канареек Ничуть не бывало. Какая-то из подруг однажды оставила у нее на время отъезда канарейку в клетке. Милдред ухаживала за канарейкой со всей душой, а по-другому она и не умела. На что обратила внимание другая подруга и сделала вполне естественный вывод что Милдред любит канареек и подарила ей еще одну.
Милдред стала со всей душой ухаживать за двумя канарейками и канареек становилось все больше и клетка все время росла в размерах пока не настал 1914 год и она не переехала в Юири на Марнском взгорье и отдала кому-то своих канареек Она даже нашла предлог в деревне кошки и они канареек съедят. А на самом деле как она мне потом призналась дело было в том что она просто терпеть не могла канареек.
Милдред была великолепная хозяйка. Я помню так удивилась, у меня о ней было совсем другое представление, когда однажды во второй половине дня зашла к ней в гости и застала ее за починкой постельного белья и делала она это лучше не бывает.
Милдред обожала каблограммы[73], она обожала оставаться на мели, или вернее сказать она обожала тратить деньги а поскольку ее доходы хоть и немалые все-таки имели свой предел, Милдред хронически сидела на мели. Она в то время занималась заключением контрактов на постановку Метерлинковой Синей птицы на американской сцене.
Переговоры требовали бесчисленных каблограмм, в моих первых воспоминаниях о Милдред она непременно приходит в нашу маленькую квартирку на рю Нотр-Дам-де-Шан поздно вечером и просит одолжить ей денег на длинный кабель. Через несколько дней деньги возвращались в сопровождении великолепной азалии которая стоила в пять раз больше одолженной суммы. Стоило ли удивляться что она все время была на мели. Но как ее слушали. Ни один человек в мире не умел рассказывать истории так как это делала Милдред. И я вижу ее как сейчас на рю де Флёрюс она сидит в одном из глубоких тамошних кресел и людей вокруг нее становится все больше а она все рассказывает и рассказывает.
Гертруда Стайн была ей очень симпатична, и был интерес к ее творчеству, и был энтузиазм по поводу Трех жизней, и глубочайшее впечатление плюс некоторая озадаченность от Становления американцев, и сплошное расстройство от Нежных кнопок, но она всегда была совсем своя и пребывала в уверенности что если Гертруда Стайн что-то делает значит есть на то свои причины и оно того стоит.
Она была такая счастливая такая гордая когда в тысяча девятьсот двадцать шестом году Гертруда Стайн посвятила ей лекцию которую читала в Кембридже и в Оксфорде и так это было трогательно. Гертруда Стайн непременно должна объявиться у нее перед отъездом и прочесть эту лекцию ей. Гертруда Стайн так и сделала, к большому взаимному удовольствию.
Милдред Олдрич нравился Пикассо и даже Матисс ей тоже нравился, то есть как люди, но вот кроме того сплошное расстройство. Однажды она меня спросила, Элис, скажите мне это и в самом деле хорошо, они и в самом деле пишут хорошо, я знаю что Гертруда так считает и Гертруде конечно виднее, но правда может это все просто fumesterie, может это все одно сплошное надувательство.
Такие дни сомнений у нее случались но Милдред Олдрич все это было по душе. Она любила приходить сама и любила приводить других людей. Она привела очень многих.
Это она привела Хенри Макбрайда который писал тогда в Нью-Йорк сан. И это именно Хенри Макбрайд не позволял публике забыть о Гертруде Стайн на протяжении всех этих нелегких лет. Смейтесь если вам угодно, говорил он ее недоброжелателям, но смейтесь вместе с ней а не над ней, и вы получите гораздо больше удовольствия.
Хенри Макбрайд не верил в успех у широкой публики. Он вас погубит, он вас погубит, так он говорил. Но Хенри, с грустью спрашивала его Гертруда Стайн, неужели вам кажется что я никогда не буду иметь успеха, вы знаете, мне бы все же хотелось хоть чуточку. Вспомните о моих неопубликованных рукописях. Но Хенри Макбрайд был неумолим, лучшее что я могу вам пожелать, повторял он, так это чтоб успеха вы не знали.
Больше и желать нечего. На этот счет у него сомнений не было.
Он однако был страшно рад когда с Милдред[74] все прошло на ура и теперь он говорит что мол пришло то время когда Гертруда Стайн может потешить себя малой толикой публичной славы. Он считает что теперь задеть это уже ее всерьез не заденет.
Примерно в то же самое время в доме появился Роджер Фрай[75]. Он привел Клайва Белла[76] и миссис Клайв Белл а потом еще много всякого другого народа. Клайв Белл в те времена был бесплатным приложением к этой паре. Нельзя сказать чтобы он был в восторге от того что его жена и Роджер Фрай с головой ушли в великие произведения искусства. И он так странно к этому всему относился. Тогда он был очень забавный, потом когда он сделался настоящим искусствоведом забавности в нем поубавилось.
