Австралийские рассказы - [58]

Закончив рассказ, старик отодвинулся от тлеющих углей костра. Их отблеск освещал его бронзовое, обветренное, изрезанное морщинами лицо.

Глаза его смотрели мимо Мэри, не желая встречаться с ее взглядом.

Если он и понимал, что он сделал с Мэри, сорвав покров, окутывавший ее сознание, и снова разбудив в ее душе старую борьбу между желанием жить, как белая женщина, и верностью своему племени, — он ничем не показал этого.

Мэри, однако, все равно чувствовала, что он знал о ее желании расстаться с ним, не сказав того слова, которое сделает ее участницей его поисков.

Их молчание было тяжелым и гнетущим.

Мэри нарушила его.

— Тебе не надо больше странствовать, маме, — сказала она. — Я — Нгула.

Измена

Перевод Л. Мирцевой

Было это в те времена, когда через нашу местность проходили со стадами двое погонщиков, два родных брата, ростом в добрых шесть футов каждый. Волосатые, крепкие, под стать своим волам, они были простодушны, как дети. Но стоило им напиться, и в них словно сам сатана вселялся. Неизвестно, кто из братьев был старше, Бен или Булли. Может быть, они были близнецами.

Шел уже четвертый год с того времени, как мы начали выращивать пшеницу в окрестностях Шеллоу Лэйкса. В этот год вместе с ними пришла женщина.

Она была крепкого сложения, с резкими чертами лица. Опаленные солнцем волосы выцвели, как сухая трава; кожа обветрилась и огрубела; но глаза ее сразу запоминались. Если бы вы видели ее, когда она шла за стадом, если бы вы заговорили с ней и она подняла на вас глаза, вы не забыли бы ее. Ясные, серые, внимательные, далеко видящие глаза. По ним сразу можно было сказать, что это за человек: самая настоящая женщина, прямая и честная, — подруга Булли Морти.

Прежде, вероятно, она выглядела не так. Когда мы впервые увидели ее, они были уже несколько месяцев в пути, а ведь такая жизнь не красит. Немногие женщины могут ее выдержать. Из тех, кого я знаю, ни одна не смогла так приноровиться к ней, как миссис Морти. Этот образ жизни пришелся ей, как видно, по душе, и она не искала подружек среди женщин в городках, куда Бен и Булли пригоняли скот.

Когда Бен и Булли останавливались в Шеллоу Лэйксе, ее неизменно можно было увидеть хлопочущей около лошадей или у фургона на лугу, близ загона; когда они застревали в баре Тибби, она гнала вечером лошадей на водопой, сидя верхом без седла на старом добром гнедом коне, одной рукой держась за гриву. Не раз ей приходилось разгружать фургон. Но где бы вы ее ни встретили, что бы она при этом ни делала, всегда у нее во взгляде светилось спокойное удовлетворение; оно не покидало ее и когда в тряском фургоне она отправлялась в трехсотмильный путь, к северу или к югу, и когда, возвращаясь, она устало брела за фургоном или за стадом.

В дороге Бену и Булли не о чем было разговаривать. Они только покрикивали на своих лошадей и волов. Но с тех пор как появилась миссис Морти, Булли стал очень общительным; заходя на какую-нибудь ферму, он с видом человека семейного принимался выкладывать все новости о погоде, о положении в стране, обо всех рождениях, кончинах и свадьбах, обо всех подлинных и вымышленных событиях, происшедших в тех местах, которые они проходили. Бен стал еще молчаливей, чем прежде.

Говорили, что Бен недолюбливает миссис Морти. Он никак не мог простить ей того, что Булли на ней женился, и что она тащится теперь с ними по дорогам. До того дня как появилась миссис Морти, братья уже в течение десяти лет гоняли вместе гурты скота.

Как-то в конце зимы мы повстречали их на равнине, по дороге к Шеллоу Лэйксу, — мы не видели их больше трех месяцев.

Бен и Булли, на своих гнедых, да миссис Морти, которая плелась за стадом, были единственными существами, движущимися под безоблачным синим небом, если не считать нас с нашими лошадьми да пары ворон, круживших в отдалении.

Я уже не раз видела, как миссис Морти терпеливо шагала позади стада; животные то и дело останавливались, чтобы пощипать сохранившуюся кое-где траву; женщина шла в облаках пыли, устремив взгляд к горизонту, на север, на юг или туда, где виднелись смутные очертания холмов. Но в этот день, когда она улыбнулась в ответ на мое приветствие, глаза ее сияли; улыбка светилась в них, как заря в предрассветном небе.

Когда через несколько месяцев Бен и Булли пришли в Шеллоу Лэйкс с гуртом в пятьсот голов, миссис Морти сидела на передке фургона с ребенком на руках.

В тот вечер Бен и Булли отправились в город покутить; на сей раз они превзошли самих себя. Их крики и песни, которые они распевали в баре Тибби, можно было услышать в любом доме Шеллоу Лэйкса; раскатистый смех и буйные голоса доносились и до луга близ бойни, где в фургоне миссис Морти кормила ребенка. Она то вглядывалась в темное пространство равнины, то устремляла взгляд в ночное небо, усыпанное звездами; шум, долетавший из бара Тибби, ее не беспокоил.

Веселье Бена и Булли не мешало никому в Шеллоу Лэйксе, за исключением мистера Джона Уили; но он был новичком в нашей местности. Почти каждый здоровый мужчина пил вместе с Беном и Булли, а непьющие дружески поздравляли их.

Может быть, мистер Уили почитал себя важной персоной, ответственной за порядок в Шеллоу Лэйксе. Говорили, что он должен был переехать к нам с юга, из тихой захолустной местности, вследствие слабости своего здоровья, и люди в Шеллоу Лэйксе этому верили.