Авраам Линкольн - [162]
Третьего апреля Грант известил Линкольна, что Питерсберг взят, и пригласил приехать. У фортов, прозванных солдатами «Ад» и «Проклятие», лежали тела погибших. Сопровождавший президента телохранитель запомнил, каким печальным и осунувшимся стало его лицо>{760}. Линкольн проехал по пустынным улицам, поздравил Гранта с победой, проговорил с ним полтора часа и вернулся назад. Едва он покинул город, Гранту принесли депешу о вступлении федеральных войск в горящий Ричмонд.
Уже к восьми утра 4 апреля Линкольн был готов к поездке в недавнюю столицу Конфедерации («Слава богу, я дожил до этого дня!»). Военный министр Стэнтон, узнав о таком намерении, прислал предостерегающую телеграмму: «Прошу Вас подумать: стоит ли наносить ущерб нации, подставляя себя под опасность?.. Одно дело — генералы, чья обязанность быть с войсками и подвергать себя подобному риску. Другое дело — политик, глава государства». Линкольн ответил успокаивающей телеграммой: «Спасибо за тревогу. Я буду осторожен»>{761} — и взял с собой Тада, которому в этот день исполнилось 12 лет.
Канонерка ползла к Ричмонду, огибая полузатонувшие корабли и помеченные флажками мины, расталкивая трупы лошадей и всевозможные обломки. Наконец стала видна бывшая столица Конфедерации. Над ней поднимались столбы дыма: уходя, южане подожгли всё, что смогли.
Линкольн, держа Тада за руку, сошёл на берег. Вся его охрана состояла из дюжины военных моряков, вооружённых карабинами. Они так и шли в центр города подобием сэндвича: полдюжины моряков спереди, полдюжины сзади, в центре Линкольны, старший и младший, адмирал Портер и телохранитель Крук. Президента узнали, к компании присоединился чернокожий «гид», и постепенно вокруг собралась целая толпа негров и негритянок, кричавших «Слава!», «Аллилуйя!», «Президент Линкум приехал!» и пытавшихся коснуться своего освободителя. По легенде, один из освобождённых рабов бросился Линкольну в ноги, но тот сказал: «Не нужно вставать передо мной на колени — только перед Господом! Его благодарите за навек дарованную свободу». Ещё один седовласый негр в лохмотьях снял свою изодранную соломенную шляпу: «Да хранит вас Господь, масса президент Линкум!» — и Линкольн поднял цилиндр и наклонил голову в ответном приветствии. Снял шляпу перед негром! Простой жест ломал устои, больше двух столетий выстраивавшиеся белой аристократией Юга.
Сбегались на шум и белые бедняки, пережившие в городе четыре тяжёлых года. Какая-то девочка выскочила из толпы и вручила президенту букет роз>{762}. Белое население кварталов побогаче либо смотрело в окна, либо демонстративно захлопывало ставни. Телохранителя Крука потряс контраст: шумная, восторженная, поющая и танцующая толпа вокруг и молчаливые головы, сотнями выглядывающие из окон. Казалось, вот-вот в одном из окон появится солдат в сером мундире и прицелится из ружья…
Они дошли до выгоревшего делового центра; здесь к охране присоединился кавалерийский эскорт. В Белом доме Конфедерации был теперь штаб федералов. Линкольн прошёл по брошенным впопыхах комнатам, а в кабинете Джефферсона Дэвиса сел за всё ещё заваленный документами стол, покинутый хозяином 48 часов назад, — не как триумфатор, заметил один из очевидцев, а как усталый измотанный человек, чувствующий, что конец работы близок. От него ждали исторической фразы — а он попросил стакан воды. Потом, уже в коляске, Линкольн проехал мимо тюрьмы для военнопленных Либби (теперь её постояльцами были конфедераты), мимо десятков разрушенных зданий и остановился у Капитолия, в котором собирался Конгресс мятежников. Внутри царил хаос: разбросанные бумаги и ставшие ненужными облигации Конфедерации, поломанная мебель, следы паники и спешной эвакуации. Не стал уезжать только помощник военного министра южан (один из трёх участников переговоров у форта Монро). Ему были продиктованы ещё раз те же, что и в феврале, условия мира:
1. Восстановление общенационального правительства для всех штатов.
2. Никаких откатов назад от уже принятых документов по вопросу рабовладения.
3. Немедленное прекращение всех враждебных действий и роспуск всех антиправительственных сил>{763}.
Кроме того, поскольку для Вирджинии война фактически закончилась, президент предложил созвать Законодательное собрание штата, если оно согласится отозвать и распустить по домам всё ещё воюющие на стороне мятежников войска. («Впрочем, — говорил он в кругу приближённых, — мне кажется, что генерал Шеридан сделает это быстрее»>{764}.) Когда президент возвращался на корабль и катер отваливал от берега, какая-то негритянка крикнула вслед: «Ради бога не утоните, масса Эйб!»
В Сити Пойнте Линкольна ждали новости, хорошие и плохие. К западу от Ричмонда Шеридан отрезал войскам Ли дорогу в Северную Каролину; в арьергардных боях южане потеряли, в том числе пленными и разбежавшимися, половину оставшейся армии. Их окончательное поражение было неминуемо. А в Вашингтоне госсекретарь Сьюард попал в аварию и получил серьёзные травмы; домой его принесли без сознания. И то и другое обстоятельства подчёркивали необходимость вернуться в столицу и заняться управлением всей страной. Но прежде Линкольн не мог не посетить раненых солдат: «Джентльмены! Вы знаете лучше меня, как правильно вести себя в госпиталях, но я пришёл сюда, чтобы пожать руки людям, которые принесли нам победу». И он шёл по палаткам и баракам, пожимая руки раненым — пять часов, пять тысяч рукопожатий.
Легенды о Николае I (1796-1855) начинаются с тайны его рождения и множатся вплоть до смерти. Один из самых мужественных и красивых русских императоров надолго вошёл в ряд «антигероев» отечественной истории. Старым и новым ниспровергателям удобно было сваливать на самодержца грехи казнокрадов, бюрократов, бездарностей. Ради этого, правда, приходилось замалчивать водружение русского флага над устьем Амура, освобождение Греции и значительной части Армении от османского гнёта, подготовку университетских профессоров за границей на государственный счёт, создание единого Свода законов и стабильной финансовой системы и даже появление столь привычных ныне Сберегательного банка и рождественской ёлки… И сколько бы ни противопоставляли царствования Николая I и Александра II, отца и сына, преемственность их очевидна.
Александр Христофорович Бенкендорф слишком долго играл роль антигероя отечественной истории Историки и литературоведы, писатели и сценаристы наделяли его всевозможными отрицательными чертами Это неудивительно — за полтора века не было написано ни одной заслуживающей внимания биографии Бенкендорфа, а значительная часть его мемуаров заросла архивной пылью. Георгиевский кавалер, разведчик и партизан, боевой генерал, герой войны 1812 года, освободитель Голландии от наполеоновского господства, член Государственного совета и Комитета министров, Бенкендорф попытался создать государственный механизм борьбы с коррупцией и казнокрадством Он был личным другом таких несхожих деятелей, как император Николай I и декабрист Сергей Волконский, ходатайствовал за Пушкина, Лермонтова и Гоголя, увел любовницу у Наполеона и пережил трагический роман с той, которой посвящено тютчевское «Я встретил вас»Книга историка Дмитрия Олейникова рассказывает о том, как жил, воевал, путешествовал, любил граф Бенкендорф.
В книге автор рассказывает о непростой службе на судах Морского космического флота, океанских походах, о встречах с интересными людьми. Большой любовью рассказывает о своих родителях-тружениках села – честных и трудолюбивых людях; с грустью вспоминает о своём полуголодном военном детстве; о годах учёбы в военном училище, о начале самостоятельной жизни – службе на судах МКФ, с гордостью пронесших флаг нашей страны через моря и океаны. Автор размышляет о судьбе товарищей-сослуживцев и судьбе нашей Родины.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии `Жизнь замечательных людей`, осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют свою ценность и по сей день. Писавшиеся `для простых людей`, для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.