Но и открытые письма аэронавта были гласом вопиющего в пустыне. И через год, и через два, и через три «даровых» зрителей нисколько не уменьшилось. В июне 1915 года, когда в Курске Юзеф Древницкий поднялся в воздух, по словам местной газеты, «за оградой сада стояли густые толпы народа, любителей бесплатных зрелищ».
Как свидетельствует «статистика», составленная по сообщениям газет, сборы на полетах Юзефа Древницкого редко достигали пятисот рублей, суммы по тому времени приличной. Обычно же они равнялись двумстам рублям и меньше. Иногда сборов едва хватало для того, чтобы расплатиться с помощниками, за аренду взлетой площадки, за печатанье и расклейку афиш, за газетные объявления.
После одного из таких, убыточных, полетов в Каменец-Подольске весной 1912 года местная газета, сочувствуя Древницкому, возмущалась: «Нельзя же брать чрезмерно с человека, рискующего своей жизнью для удовольствия каменецких обывателей».
Чтобы уменьшить расходы на аренду, Юзеф Древницкий был вынужден часть сбора отчислять то в пользу исправительных приютов, то – Общества конского бега, то – на поддержку пострадавших от землетрясения. Не удивительно, что он и его семья часто испытывали материальные затруднения.
В 1912 году после того, как в Казани при наполнении оболочка монгольфьера прогорела, у Древницкого не нашлось сорока рублей на ремонт шара. И тогда газета «Камско-Волжская речь» обратилась к горожанам с призывом оказать аэронавту помощь. «Надо надеяться, – писала газета, – что среди казанцев найдутся отзывчивые люди, которые помогут неутомимому воздухоплавателю».
Бывали и судебные иски по поводу долгов аэронавта. Летом 1912 года там же в Казани, едва только окончилось наполнение шара, как явилась полиция и запретила полеты до тех пор, пока Древницким не будут уплачены квартирный налог и долг в сто рублей за аренду сада.
На вопрос корреспондентов, каково его настроение перед полетом, Древницкий обычно отвечал шутливо: «Настроение великолепное, раз сбор хороший. Все зависит от сбора». И уже серьезно добавлял, что в своем деле видит не средство наживы, а спорт. Он утверждал, что прыжки с парашютом со временем непременно станут спортом.
Но вернемся немного назад, в 1900 год. Прошло около восьми лет с тех пор, как Юзеф Древницкий начал путь странствующего аэронавта. Ему, теперь семейному человеку, кочевать по России с женой и новорожденной дочерью было трудно, почти невозможно. К тому же, на беду, при неудачном приземлении он повредил себе ногу.
Учитывая все это, Юзеф Маврикиевич решил оставить воздухоплавание и заняться журналистикой, делом, которое он тоже любил и которым время от времени занимался. В частности, публиковал в газетах тех городов, где совершал полеты, чрезвычайно интересные «Воспоминания воздухоплавателя». Удалось разыскать около десятка таких воспоминаний, затерянных на страницах провинциальных газет. А ему было о чем вспомнить.
Расставшись с воздухоплаванием и работая в киевских газетах, Древницкий, тем не менее, парашют свой не выбрасывал, видимо, полагая, что он еще может пригодиться. И этот парашют, испытанный во многих прыжках, в самом деле пригодился.
В начале сентября 1904 года в Киев приехал воздухоплаватель Жан Овербек. Сообщалось, что он будет подниматься на «колоссальном воздушном шаре» и во время полета исполнять «труднейшие гимнастические упражнения». Первый полет Овербека был назначен на 5 сентября из увеселительного сада «Шато-де-Флер».
Воздухоплаватель Иван Борисович Овербек, по афише – Жан, был известен и ранее, но совсем в другой области. Москвич, сын преподавателя музыки, он со школьных лет увлекался разными видами спорта – тяжелой атлетикой, классической борьбой, гимнастикой.
В свои девятнадцать лет Овербек, по словам одного журнала, мог легко «жонглировать двухпудовою гирею, как мячиком, и артистически ходить на четырехаршинных ходулях». Но особенных успехов он достиг в велосипедном спорте. За короткий срок Овербек стал одним из лучших велосипедистов-гонщиков России, побив несколько рекордов. В частности, установил рекорд в полусуточной езде, преодолев за двенадцать часов (с очень короткими перерывами) расстояние в двести семьдесят две версты, то есть, двести девяносто километров.
Юзеф Древницкий не знал, что именно он своим примером подтолкнул Овербека заняться воздухоплаванием. Вероятнее всего, это произошло в августе 1899 года. Тогда двадцатидевятилетний Овербек впервые увидел полеты Древницкого в Пушкино, под Москвой. Наверное, сыграли свою роль и выступления в Москве летом 1887 года американки Леоны Дар. Она поднималась в воздух, держась зубами за каучуковый загубник, прикрепленный к тонкому металлическому тросику. Поистине, в эти минуты жизнь отчаянной гимнастки висела на волоске.
Купив за границей воздушный шар-монгольфьер, Овербек решил соединить воздухоплавание с атлетикой и к середине лета 1902 года был готов выступать публично. Московская газета «Русское слово» писала: «Известный спортивной публике велосипедист, гимнаст и атлет г. Овербек открыл в себе способности аэронавта. Он соорудил огромный шар и предполагает начать серию полетов в подмосковных дачных местностях». Первый полет Жан Овербек совершил, взлетев из сада в Богородском, за Сокольниками, 16 июня 1902 года во время воскресного гулянья. Выступление аэронавта, выполнявшего высоко в небе гимнастические упражнения, имело большой успех, и он в последующие дни продемонстрировал еще несколько полетов. Велосипедный спорт был окончательно забыт. Овербек начал разъезжать по городам России и совершать полеты на монгольфьере, но без прыжков с парашютом. Известно, что в начале мая 1903 года он выступал в Казани. Позже (25 мая) – снова под Москвой, в Новом Богородском саду.
