Время полета истекает. Наконец появляется вся четверка и по очереди заходят на посадку. Бегу на поле, встречаю Козлова и лежа на крыле, указываю путь к капониру. Рулим на малом газу, скорость не более 60 км/ час. Уже близко капонир, делаю знак Козлову, чтобы тормозил. А он мне показывает, что тормоза не работают. Показываю ему крест: выключай мотор! Грожу ему кулаком! Мотор выключен, но самолет продолжает катиться к капониру, винт ещё вращается, правда, медленно. Мы медленно подъезжаем к капониру, прямо на столб, поддерживающий маскировочную сетку. Трехметровый винт легко разрубает столб, оставив небольшой пенек. Самолет медленно продвигается ещё немного вперед и налезает на пенек. Наконец мы остановились. Самолет сидит на пеньке, как стрекоза на булавке. Помят бензобак и прикрывающий его щиток. Инженер эскадрильи Титов, размахивая руками и громко ругаясь бежит к нам. Ещё бы, небоевая потеря. Смущенный Козлов стоит у самолета. Шепчу ему: «Молчи, говорить буду я!». Инженер вперемежку с ругательствами кричит о небоевой потере, за которую придется отвечать. Когда он высказал все, что думает о нас, то спросил, когда введем машину в строй.
Я ему ответил: «Во-первых, потеря боевая. Козлов вел бой, и в бою ему повредили воздушную систему. Во-вторых, самолет будет введен в строй не позже двух часов. К очередному вылету мы успеем сменить бак и щиток». Не знаю, чем бы кончились наши препирательства, если бы не Кратинов. Он подошел к нашему капониру, пожал руку Козлову и сказал, что Козлов настоящий друг и мужественный летчик. Во время воздушного боя, когда Кратинова атаковали сразу три «Мессершмитта», Козлов пошел наперерез «мессерам» и принял их огонь на себя. Они оставили Кратинова и набросились на Козлова. Но тут уж опытный Кратинов отразил атаку, сбил одного «мессера» и отогнал остальных. Инцидент был исчерпан. Титов ушел ворча, а Козлов задержался у самолета и выражал желание нам помочь, перейдя на официальный язык, я ему сказал: «Командир! Идите отдыхать, через два часа Вам придется опять лететь. Самолет будет готов, не волнуйтесь». После ухода Козлова мы быстро сменили бензобак и щиток. Потом я запустил мотор, проверил работу бензосистемы и пневматики. Оказалось, что и то и другое в порядке, никаких повреждений в воздушной системе не обнаружил. По-видимому, во время воздушного боя Козлов случайно стравил весь сжатый воздух.
На фронте, как и в обычной жизни, бывали дни удачные и дни неудачные. В удачный день событий, как правило, много не бывало. Начиналось все с дежурства и затем продолжалось вылетами на прикрытие своих войск. Очень часто наши истребители успешно разгоняли бомбардировщиков противника, сбив несколько самолетов, и без потерь возвращались домой.
Так, например, 15 августа мы заступили на дежурство с рассветом.
Сначала наше звено было в готовности номер один, когда пилот находится в кабине, аэродромный баллон сжатого воздуха подключен, мотор в разогретом состоянии и готов к запуску. Ведется непрерывное наблюдение за КП полка и при зеленой сигнальной ракете осуществляется немедленный взлет пары. При этом вторая пара звена автоматически переходит из готовности номер два в готовность номер один Козлов пришел на дежурство не один. С ним пришёл стажер из Военно-воздушной академии им. Жуковского. Козлов одел парашют, влез в кабину, а мы уставились на КП полка. Но стажер оказался разговорчивым. Его особенно интересовало, бывают ли у нас бомбежки и штурмовки. Услышав, что все бывает, правда, не так часто, как в 1941 году, он выразил надежду, что и ему удастся всё увидеть. Мы переглянулись и, наверное, про себя обозвали его соответствующим образом. Я посоветовал ему хорошо запомнить расположение щелей, так как недавно во время вечернего налета Герой Советского Союза капитан В.В.Кравцов в темноте не смог найти щель и был убит осколком бомбы, разорвавшейся от него в 50 метрах.
К концу нашего дежурства состоялся вылет дежурных, и Козлов в составе четверки участвовал в прикрытии наших войск в районе Грузинского. Там они прихватили немецкого разведчика ФВ-189 и сбили его. В этот день Козлов больше не вылетал. Тяжелый день обычно полон событиями, часто трагическими. Примером такого дня может служить 25 сентября. Утром для выполнения задания по эвакуации с линии фронта подбитого самолета на передовую выехали гвардии техник-лейтенант С.К.Кошелев, начальник штаба эскадрильи гвардии капитан М.П.Гридин и водитель легкового автомобиля. У села Княжичи, следуя к месту посадки самолета Ла- 5ФН, они не заметили сигналов и проскочили передовую линию фронта. Сообразив, что они выехали в нейтральную зону, стали разворачиваться, чтобы вернуться. Немцы открыли огонь из пулемета, всех троих убили на месте, а машина сгорела.
Это печальное сообщение мы получили, когда началось перебазирование на аэродром Борисполь с аэродрома Раковщина. Я был в передовой команде, которая в половине девятого выехала в Борисполь. По дороге мы видели остатки населенных пунктов, уничтоженных фашистами. В голом поле на месте домов стояли кирпичные русские печи с высокими кирпичными трубами. Все было сожжено, на пепелище не было ни людей, ни животных. Когда мы въехали в город, то увидели повешенных с табличками: «Помогал партизанам». В городе было много разрушений, на набережной Днепра горели склады и дома. Большая толпа женщин скопилась на окраине города у какого-то служебного кирпичного здания. Оказалось, что перед уходом «зондеркоманда», состоящая, в основном, из западных украинцев, загнало в подвал этого здания всех лиц мужского пола, начиная с грудных младенцев и кончая стариками, затопила подвал бензином и забросала гранатами. При этом они кричали: «Через 20 лет у русских будет меньше солдат!» Несчастные женщины пытались в этом ужасном месиве найти своих родных.
