Я оказался в щекотливом поло жении. Прежде всего Леваневский своими высказываниями поставил, что называется, крест на АНТ-25, кроме того, мой отец в то время находился в лагерях НКВД, и, нако нец, я не поехал в Америку с Сигиз мундом искать более надежную машину и фактически встал на защиту АНТ-25. Нам с Беляковым нужен был не просто третий, а командир – смелый, с отличной техникой пилотирования, известный руководству страны. Кроме того, настаивал Беляков, это должен быть душевный и в то же время очень упорный человек. Так мы остановили свой выбор на Валерии Павловиче Чкалове, с которым я несколько лет работал в НИИ ВВС и по праву считал его своим товарищем.
Мы давно не виделись с Валерием Павловичем и обрадовались встрече. Однако моя радость быст ро улетучилась, я был буквально сражен – Чкалов наотрез отказал ся стать командиром экипажа и вообще лететь с нами, утверждая, что мы с Беляковым лучше него – истребителя – и во всех отношениях готовы к длительному перелету.
Отказ Валерия Павловича я воспринял как проявление скромности. Мы с Беляковым решили: нужно устроить так, чтобы Чкалов сначала полетал на АНТ-25, а потом вернуться к этому разговору.
В начале 1936 года такая возможность представилась. Чкалов пилотировал, я стоял у него за спиной. При низкой облачности и снегопаде он вертел самолет как хотел, пока я не сказал ему, что это не истребитель и надо бы полегче. Этот полет привел его в восторг, и после посадки он сказал нам с Беляковым, что теперь готов вступить в компанию. На что мы заметили, что компаньонов у нас много, а нам нужен командир, который поднимет самолет и пойдет курсом на Северный полюс, а прежде добьется разрешения на этот полет. Все остальное – слепые полеты, астронавигацию, работу с радиотелеграфным устройством – мы с Беляковым берем на себя. Тут же в кабинете начальника одного из отделов ЦАГИ В. Чекалова сочинили письмо Сталину с просьбой дать разрешение на перелет. Валерий Павлович надеялся передать письмо через С. Орджоникидзе.
Только в середине мая нам удалось попасть к Сталину, которьГ неожиданно предложил другой маршрут: Москва – Петропавловск-Камчатский и, сказав: «Это очень нам нужно», для убедительности провел у горла мундштуком дымящейся трубки.
Выступив от имени экипажа, я попросил Сталина разрешить нам сначала удалиться в глубь Арктики, не достигая Северного полюса, повернуть на восток, пролететь над Петропавловском-Камчатским и достичь Хабаровска, а возможно, и Читы. Это позволит, во-первых, выполнить задание правительства, во-вторых, побить рекорд дальности без регистрации ФАИ.
Получив разрешение на перелет, Чкалов хорошо освоил АНТ-25. Машина его не разочаровала. 21 июля 1936 года он поднял самолет в воздух и повел курсом на север.
Через 10 часов полета мы вышли в район Баренцева моря. В 22.10, преодолев 2700 км, подлетели к острову Виктория Земли Франца-Иосифа. В 23.10 повернули на восток.
Полет был трудный. Из-за сильного обледенения часто не могли выйти за облака, а в облаках обледенение было порой очень интенсивным.
Мы уже сбросили контрольные вымпелы над Петропавловском-Камчатским. Летели третий день. Попали в обширный циклон. Связи с Хабаровском нет. Чкалов велел мне пробиваться со снижением в район Николаевска-на-Амуре, чтобы идти на Хабаровск, ориентируясь по руслу реки. Недалеко от Сахалина выскочили из облаков к бушующему Охотскому морю. Чкалов сам сел за штурвал Вот где пригодились его навыки бреющих полетов! Иногда казалось, что волны вот-вот достанут самолет.
Тем временем наступил вечер и после прохода Сахалина стало ясно, что выйти к устью Амура не удастся – кругом низкие облака и туман. К тому же правая нижняя стяжка стабилизатора раскачивалась так, что того и гляди – лопнет.
Мы попытались связаться с землей и доложить обстановку. Но нас слышал только крейсер погранвойск, с которого и был передан приказ Орджоникидзе: «Немедленно садиться, прекратить полет!»
Из Москвы, конечно, виднее. Но вот вопрос: куда садиться? Обстановка, прямо скажем, нервная. Темнеет. А Чкалов спокойно так говорит: «Ягор, видишь маленькие острова в заливе Счастья? Выпускай шасси, будем садиться».
Шасси выпущено. Промелькнул за бортом остров-скала, еще один островок с деревней и, видимо, рыбоперерабатывающим заводом. Впереди третий остров – побольше предыдущих, пологий, весь испещренный «ериками» – маленькими, но очень опасными для нас озерцами. Командир кричит мне: «Смотри вправо, а я – влево». И вдруг командует: «Саша, Я гор – лезьте в хвост!» Мыс Беляковым в ожидании удара перебираемся в хвостовое отделение и прячемся за радиостанцию. И тут происходит чудо! Самолет касается земли, мы ощущаем страшный толчок и удар в крыло, и тут же все замирает, а Чкалов с усмешкой кричит нам с пилотского кресла: «Ну, где вы там? Слезай, приехали!»
Осмотрев снаружи самолет, стойками шасси зарывшийся в гальку, оглядевшись вокруг, я так и не понял, почему мы не сделали скоростной капот и не убились или не влетели в «ерик» со столь же печальным исходом. Помню, мне тогда еще подумалось: столь благополучная посадка в таких неблагоприятных условиях могла получиться один раз из миллиона попыток. Впрочем, за штурвалом был Чкалов и это многое объясняло. То, что он совершил, и было поистине чудом. А Чкалов в летном деле был именно чудотворцем.
