Августовский рассвет - [66]

Разомлев от тепла и усталости, я заснул крепким сном.

* * *

На рассвете в будку вбежал Гаврилэ.

— Идут! Я слышал лай собак!

Я вскочил с лавки, где спал, и приказал:

— Сержант Додицэ и сержант Сынджеорзан, ко мне!

— Надо уходить, господин младший лейтенант! — высказал свое мнение Гаврилэ. Но я уже знал, как поступить. Те тяжелые дни и ночи остались позади. Я вновь обрел самого себя.

— Если мы уйдем, они пойдут по нашим следам.

— И тогда? — спросил Додицэ.

Сынджеорзан рассмеялся:

— Ясно, господин младший лейтенант. Без шума?

— Безусловно. Как можно меньше шума.

Нас всех охватило лихорадочное нетерпение. Прежде чем выскочить из вагонов, мы захватили с собой и ручной пулемет, и гранаты, и достаточно патронов. Мы тащили их за собой по лесным и горным дорогам, и не раз нам хотелось бросить их. Но мы ничего не бросили, и вот теперь оружие очень пригодилось нам. Люди начали быстро чистить его и приводить в порядок, и казалось, что занятие возвращает их в обычное русло. Вова, всегда спокойный Вова, вспотел от возбуждения, капрал Панэ рассматривал стволы оружия с придирчивостью инспектора. Унгуройю и Момойю набивали пулеметные диски. Встреча должна произойти «без шума», но это вовсе не означало, что оружие не будет пущено в ход, если понадобится.

Я выбрал очень удачное место на дороге, по которой мы сами поднялись к будке лесника. Наши преследователи не могли миновать это место. Мы вскарабкались вверх на скалы, и все ущелье оказалось у нас перед глазами. Выход из долины мы заперли четырьмя автоматами, а вход оставили свободным, но он был досягаем для огня ручного пулемета. Кроме того, огонь можно было вести с обеих сторон ущелья. Мы могли использовать также и камни, в изобилии нагроможденные на вершинах скал. Эту операцию поручили гражданским лицам.

«Знают ли наши преследователи, сколько нас и вооружены мы или нет? Нас ли они ищут? — неожиданно спросил я самого себя в пылу приготовлений. — Может, было бы лучше идти дальше, чем ввязываться в бой?» Но кого бы они ни искали, все равно это удар по нас, и поэтому наш долг — преградить им дорогу. И мне снова припомнилась та долина, где нас терзала артиллерия, и меня охватило бешеное, дьявольское желание отомстить врагу.

Над горами и лесами несмело, будто чем-то напуганное, поднялось солнце. Оно уже было достаточно высоко, когда явился Панэ и доложил:

— Идут… Видны среди деревьев. Осматривают метр за метром и справа и слева… Поэтому-то они и задержались…

— Много их?

— Еще не знаю. Как выясню, немедленно доложу, — ответил он и возвратился на свой наблюдательный пост. Минут через десять он снова подполз ко мне между камней и доложил:

— Их около трех отделений. Они напали на наш след… Ведут на поводу собак.

Я слегка присвистнул. Отыскал себе более удобное место для наблюдения. И тут я их увидел. Они остановились у входа в дефиле. Один из них показал жестом в сторону скал, и тут же солдат стал карабкаться в сторону места, откуда вел наблюдение Панэ. У меня внутри будто что оборвалось. Что, если его обнаружат?.. Немец карабкался к вершине с ловкостью альпиниста. Мне показалось, что я заметил какое-то движение в том месте, где находился Панэ. Но движение было столь мимолетным, что я не мог точно сказать, видел ли я что-либо, или мне показалось.

Гитлеровец исчез в расщелине. Он не показывался несколько мгновений, и я стал лихорадочно считать в уме секунды. Досчитал до 30… Что случилось? Остановившиеся у входа в дефиле гитлеровцы заволновались. Один из них, без сомнения командир, подал сигнал свистком, и в то же мгновение немец вновь появился, делая рукой успокаивающие знаки. Поднявшись на вершину, он посмотрел влево, в сторону ущелья, и развел руками: ничего! Потом поднялся на противоположный склон и показал обеими руками, что можно двигаться дальше. Значит, нас не обнаружили. Немец продолжал идти вперед, время от времени останавливаясь и оглядывая местность вокруг в бинокль. Мне на мгновение пришла в голову мысль выйти навстречу и столкнуть его с обрыва. Но я удержался: это могло все испортить. Немец направился в мою сторону. Я весь напрягся, достал пистолет, чтобы было чем ударить его по голове, если он меня обнаружит. Но когда до него оставалось несколько шагов, я услышал шепот:

— Это я, Панэ, капрал Панэ… Передайте по цепи…

Я чуть не покатился со смеху и, чтобы удержаться, закусил губу и передал тем, кто был рядом со мной:

— Это капрал Панэ!.. Это капрал Панэ!..

Я услышал, как по цепи стали передавать шепотом:

— Это капрал Панэ!.. Это капрал Панэ!..

Немцы втянулись в дефиле. Их было тридцать человек. Я их всех пересчитал. С ними были три овчарки. Я отдал приказ закрыть и вход в ущелье. Додицэ и его люди пробежали мимо меня и заняли свои места. Теперь гитлеровцы были у нас в руках. Я только ожидал сигнала от выхода из дефиле.

И я услышал голос Сынджеорзана:

— Руки вверх!

В ту же секунду со всех сторон раздалось:

— Руки вверх!

— Руки вверх!

— Руки вверх!

Ошеломленные, сбитые с толку, гитлеровцы со дна ущелья подняли глаза вверх. На них угрожающе нацелились стволы наших автоматов. Гитлеровцы хотели развернуться в цепь, но им негде было сделать это, и они заметались, сталкиваясь друг с другом.