Август в Императориуме - [52]
Но почему — публично? Ведь это пугает, ужасает, лишает сна и аппетита, в конце концов! Обратите внимание: казни вообще, и публичные в частности — редкость, эта первая за годы вашего послушания! Вы знаете из телевизоров, установленных на каждом этаже вашей казармы, что подобное решение принимает исключительно Совет Магистров Ордена, причем открытым голосованием — и это не случайно. Орденцы имеют в Омире высшие привилегии — что означает и высшую ответственность, высшую подсудность! Да, нас не только уважают, но и почитают, и боятся — а значит, мы должны ещё больше бояться того, что какой-нибудь подонок растопчет идеалы Ордена, бросит грязную тень на его миссию!
…Вы знаете, за что приговорен бывший барон… Вместе с нынчеловским чиновником он содержал в Браганце притон, куда заманивались юные создания обоего пола — заманивались от имени Ордена, Посвящённым меченосцем Ордена, выступающим в роли вербовщика, сулившего золотые горы. Воздержусь от описания того, что там с ними происходило… Одному удалось вырваться и добежать до стражи, ещё троих успели спасти, полтора десятка покинули этот мир в страшных муках… Ну что — вы уже готовы ответить сами на свой вопрос?»
И Рамон вспомнил напряженно-онемелую толпу перед двухметровой высоты квадратным помостом внутри застывшего баронского каре (каменно-угрюмые лица, траурные ленты через плечо), слева от широченного пандуса, ведущего к воротам Цитадели… Не шевелясь и не разговаривая, вперемешку стояли вэки, «фиалки», Свободные Девы, старики, дети, шевалье, пилоты разных рангов; на пандусе, в передвижной ложе, в таком же стиснувшем горло молчании сидели представители муниципалитета Браганцы и близкие жертв, ожидая акт правосудия; над ними возвышались 30 метров сурового гранита исполинской Внутренней Стены и ещё 10 — Второй Воротной Башни, на забрале которой алела неподвижная фигура Распорядителя Казни — все того же Лорда Боэция… Ему был виден солнечный день, пылавший на дальних полях, — но над Твердыней небо наглухо замуровывала безликая серая пелена, ибо в День Казни Лик Духа должен быть затуманен… Глаза остальных были прикованы к маленькой калитке в нижней части громадных ворот Цитадели.
Вот она — страшно медленно и беззвучно — отворилась… Пригибаясь, из неё вышел странного вида человек и нетвёрдыми шагами стал спускаться по пандусу. Он был бос и одет в мешковину с грубо прорезанными отверстиями для головы и рук. Сильное мускулистое тело, казалось, с трудом повинуется ему, челюсть дрожала, широко раскрытые невидящие глаза были влажны. Близкие жертв не могли сдержать стонов и сжали кулаки — но рядом стояла Леда Горгий, Леди-Министр по делам Омира; воля другого могущественного Псиэнерга, Лорда Боэция, неуклонно вела осужденного на помост…
И вот он уже озирается — над толпой, на маленьком квадрате из неструганых досок, — а вокруг застыло людское море… И каменно падают сверху громовые слова приговора: «…Во имя Добра и Справедливости, во имя Жизни и Чести, во имя Омира и Ордена… От имени тех, кто стоит сейчас вокруг тебя; от имени тех, кого ты предал; от имени тех, чьи изувеченные тела и оскорблённые души взывают к нам… Узнаешь ли ты их мёртвые голоса из-под земли, видишь ли ты глаза их несчастных отцов и матерей? Ты можешь плакать, но это слезы камня в пустыне смерти — мы не видим и не слышим тебя! Мы видим и слышим тех, кого ты предал и замучил, кого обрёк на вечное горе… И потому отправляйся на этом деревянном плоту туда, куда сам избрал путь — в огненный ад бесславного конца, а затем в нескончаемое Ничто, в пропасть позора и забвения… Казнимый номер семьдесят один! (Тело осуждённого затрепетало, а руки затряслись.) Это последнее, что ты слышишь на земле! Имя твое навсегда вычеркнуто из анналов Ордена! Ты не существовал!»
Осуждённый вскрикнул, заметался — но в этот момент взметнулись руки баронов с Пси-мечами, и десятки ослепительно-белых молний ударили в помост и солому под ним…
Обычно вне Танатодрома, Границы и своего сенсоплана энергии для Пси-меча хватает лишь у Лордов — но сейчас её щедро транслировал невидимый источник, поэтому крик быстро оборвался, а казнимый вместе с помостом исчез в огромном столбе ровно ревущего пламени… Вскоре на этом месте остались лишь кучки золы и пепла вокруг прикрытого чугунной решеткой отверстия для тяги. Все стали расходиться молча, не глядя, как Жнецы Смерти в глухих чёрных масках собирают золу в тачки, чтобы потом сбросить их с обрыва в Брегарт…
Из задумчивости Рамона вывел голос Квазида, который никуда не уходил, а стоял в дверях, видимо, долго не решаясь что-то сказать.
— Будем считать, что ты только что вошёл. Садись и говори заново, — показал ему на стул Рамон.
— Да. Тогда, во-первых, здравствуй. А во-вторых, — Квазид шумно вздохнул и почесал венок, — был у меня вчера Шизаяц, между прочим, один, без Алаверды. Наверное, у него какие-то проблемы с его… как там? Кажется, Иезавелью… или Епитрахилью?
