Август - [7]

У стойки «рецепшэн» бойко собирала путевки юная красавица в стилизованной морской форме. «Марина» — «морская», провозглашал к тому же бэджик на высокой груди. Ласковая, отнюдь не дежурная, «по-европейски», улыбка озарила молодое лицо, когда она протягивала Петрову ключ от его каюты.

— Добро пожаловать на борт «Петербурга»! У вас шлюпочная палуба, два этажа наверх по главному трапу. Номер 410. Ужин первой смены в 19 часов, ваш столик — двенадцатый, ресторан находится на средней палубе.

Красный бархат дорожек, теплый блеск натертых дубовых поручней и искры света в зеркалах, плюшевый уют диванчиков и кресел в холлах свились празднично в один маскарадный лабиринт, напомнив мимолетный уют сотен отелей, служивших когда-то пристанищем усталому «эйр крю» — экипажу воздушного судна. Петров открыл дверь своей каюты, бросил вещи на комодик в небольшом тамбуре и посмотрел на себя в зеркало, оказавшееся прямо напротив взгляда. Оттуда глядел крепкий, подтянутый, элегантный мужчина.

Андрей довольно подмигнул отражению, отодвинул портьеру, отделявшую коридорчик от каюты и огляделся. Почти как в купе СВ. Два мягких диванчика напротив друг друга, большое окно между ними. Полочки, тумбочки, холодильничек, висящий прямо на стене. В тамбуре — платяной шкаф и дверь в ванную. Крохотный санузел был чистым, сантехника новой, душ наличествовал, что еще надо?

Петров с усилием потянул вниз оконное стекло, впустив в каюту влажную духоту грозового вечера. Дождик не прекращался, только стал мелким и нудным. Сквозь гул машин, несущихся по набережной, все еще отчетливо погромыхивало, и редкие вспышки молний соревновались с огнями неоновой рекламы на здании речного вокзала. Андрей мгновенно вспотел, покачал головой, закрыл окно и сделал «погромче» древний «кондишэн», укрывшийся в уголке за его диванчиком. «Своим» диванчиком он выбрал тот, что по ходу движения. По праву «первой ночи», так сказать, поскольку соседа пока на горизонте не наблюдалось. Удовлетворенно вздохнув, Петров принялся развешивать в шкаф одежду, пока не помялась в чемодане окончательно. Он порадовался предусмотрительно захваченным с собой вешалкам — в шкафу их оказалось всего две, переоделся в джинсы, сменил пропотевшую майку, выбрав австралийскую, с разноцветными кенгуру, вышитыми на груди причудливым узором, и вышел на палубу — в динамиках громкой трансляции уже зазвучало давно забытое «город над вольной Невой.» Теплоход «Петербург» отправлялся в плавание.

* * *

Легкая, почти неощутимая дрожь судовой машины приятно напомнила ощущения длительного перелета. Час за часом тянут турбины тяжелый грузовой лайнер над Индийским океаном, и ни суденышка, и ни клочка земли не видно внизу — только волны, почти неразличимые с восьмикилометровой высоты. И надо попасть в середине океана на маленький коралловый остров — базу американских ВВС Диего-Гарсия. Дозаправка. Ноги размять на упругой, пластмассовой как будто траве, пнуть кокос, упавший с пальмы на дорожку; если повезет, искупаться наскоро в невесомой, прозрачной воде, прорвавшись к океану сквозь узкий проход, прорубленный в густых мангровых зарослях, окаймляющих белую подкову пляжа в лагуне. Отрубить руку по локоть размашистым жестом вслед черному треугольнику «Стеллса», прямо над головой заходящему сквозь тропическое закатное солнце на посадку, подобрать парочку настоящих раковин каури, за вывоз которых с острова полагается год тюрьмы или 20 тысяч баксов штрафа.

Как призрачна жизнь! Вот же оно, было все — и как будто не было, как будто не с тобой было. Петров уселся на носу теплохода в пластмассовое креслице, закурил, подвинув поближе высокую урну-пепельницу. Впереди и внизу, как плуг целину рассекал зеленовато-серую невскую воду белый треугольник, уже плохо различимый в ранних августовских сумерках. Среди швартовых канатов и прочего имущества ярко поблескивал на носу судна надраенный до солнечного света колокол. Андрей Николаевич еще до отхода теплохода успел разглядеть на колоколе гравировку «Леонид Ильич» и теперь усмехнулся новому названию судна — «Петербург».

Сосед по каюте так и не объявился. Это радовало, но надо было что-то предпринять, чтобы закрепить приятную неожиданность. Сунуть что ли денег кому, чтобы не подсадили пассажира где-нибудь по дороге? Петров аккуратно погасил окурок, вытолкнул себя из уютного креслица и решительно направился в радиорубку или как там у них это называется? Короче говоря, туда, откуда организатор круиза делает объявления, приглашает в ресторан очередную смену и рассказывает о проплывающих мимо городах и селах.

Андрей Николаевич не без сожаления выудил из портмоне новенькую пятитысячную банкноту и постучался в радиоузел. Через пять минут вопрос был решен к обоюдному удовлетворению сторон. Правда, пришлось поторговаться и доплатить еще, но не так уж и много по сравнению с официальной стоимостью отдельной каюты. Довольно усмехнувшись везению, Петров снова вышел на палубу и стал неспешно нарезать винтами круги по пароходу. Дойдет по своей, шлюпочной, палубе до кормы, там спустится на палубу ниже, дойдет до носа, спустится еще на этаж, потом с кормы главной палубы поднимется на среднюю, еще круг, и опять на свою — шлюпочную. Стемнело, разом вспыхнуло дежурное освещение, не праздничное, как на картинках в рекламном буклете, а просто синеватый, рассеянный свет. Теперь на самый верх, в открытый солярий. Там снова можно усесться в заветрии и перебрать в памяти всех встретившихся туристов, заслуживающих внимания. А за ужином еще ведь состоялось приятное знакомство с соседями по столу!