Август - [4]

Но, как отвыкает от чистого воздуха и ключевой воды горожанин со стажем, и не замечает уже, чем он дышит, что ест, что пьет, так и русские Эстонии (не все, но многие, очень многие) уже не в силах сегодня дать себе отчет в том, насколько они отравлены жизнью в государстве, постоянно считающем их врагами. И в душе накапливалась ненависть. В ответ на провокацию нарыв прорвался недавно. Теперь, приняв острую форму, вряд ли ненависть останется подсознательной. Петров в событиях на Тынисмяэ участия не принимал. Раньше гвоздички иногда относил к «Алеше», когда случалось бывать в Таллине на День победы. «Бронзовая» ночь его не слишком, казалось, и задела — он мотался тогда между Ираком, Афганистаном, Кувейтом, Соломоновыми островами и Австралией — не до того было. А потом умерли родители. Развод, переезд в Россию, который воспринимался сначала не как акт протеста против русофобского режима в Эстонии, а просто как выход из сложившихся жизненных обстоятельств. Надо было менять жизнь, он и поменял. А то, что не на Запад уехал, а в Питер, так это просто как-то само собой получилось.

Отец Петрова был капитаном первого ранга. С Северного флота отца перевели на Балтику, — там он уволился в запас, там и остался, и семья вместе с ним, конечно. Мать была из поморов, а папа родился на Урале, в Кунгуре. С детства бредил морем. Училище окончил в Ленинграде, невесту нашел в Мурманске, сын родился в Кувшинке. Палдиски, потом Таллин. Так жизнь и прошла. Петров вспомнил отца, сгоревшую за месяц после его смерти маму и загоревал.

За воспоминаниями очередь неожиданно быстро рассосалась. Андрей купил два блока «Кэмел», отошел было от кассы, но тут снова всплыла шальная мысль, подспудно не дававшая покоя; он на ходу обернулся к продавщице и, осекшись вдруг, спросил почти шепотом:

— Девушка, а презервативы у вас есть?

Хрупкая, бледная продавщица неожиданно застенчиво улыбнулась в ответ, впервые проявила к знакомому уже покупателю не дежурный интерес, оценивающе окинув Андрея Николаевича взглядом:

— Закончились. Я закажу сегодня, привезут.

— Да я уезжаю вечером, в круиз ухожу по Волге, — неожиданно поделился радостным событием Петров, не сообразив впопыхах, что он, собственно, ляпнул девчушке.

— Да уж, в круизе без этого никак, наверное, — мечтательно (о круизе) протянула продавщица и деловито, как своему, посоветовала, — в аптеку зайдите, в «Горные вершины» на Космонавтов! Там-то уж точно есть. А то как же вы, в путешествие и без презервати-и-и-вов!

Девушка округлила насмешливо голубые — на пол-лица — глаза, заметила, что за нечаянным их с Петровым диалогом с интересом следит вновь образовавшаяся очередь, отмахнулась от Андрея кокетливо рукой и сердито-безлично обратилась к покупателям:

— Говорите!

Петров крякнул, подхватил пакет с сигаретами и двинулся к выходу. «Нет, значит и не надо, — подумал он, — не пользовался никогда и тут не пригодятся!». Глянул машинально на часы — уже четырнадцать тридцать — скоро подъедет заказанное такси до Речного порта. «Слот объявлен на пятнадцать ноль-ноль» — всплыла в памяти вместе с голосом командира картинка из прошлой жизни. Бортинженер включил ВСУ, загудел и ожил тяжелый родной самолет, защелкали дружно под пальцами экипажа переключатели. Снизу в кабину пилотов поднялся оператор — бывший напарник, принес кипящий кофе в толстых термостаканчиках. Из штурманской сквознячком затянуло наверх, к пилотам, ароматный дымок «кэпстена». Петров натянул на уши гарнитуру и стал связываться с диспетчером. Споткнулся о корень, проросший сквозь городской асфальт, легонько подпрыгнул, чтобы не упасть, пришел в себя, усмехнулся жизни новой и побежал домой за чемоданом.

Глава вторая

Четырехпалубный теплоход «Петербург» отходил от Речного вокзала в 19.00. Посадка начиналась в семнадцать часов, но Андрей Николаевич в этом районе города никогда не был, да и к вечеру пробок будет, как всегда — немеряно. Хотя по карте от квартиры до речвокзала было всего ничего, он решил подстраховаться — вызвал такси с запасом свободного времени. И правильно сделал, как оказалось. Перед тем, как ехать на пароход, надо было еще заскочить в банк — пришлось сделать небольшой крюк в сторону.

На углу Московского проспекта, аккурат напротив фонтанного комплекса, машина сломалась. Водитель озадаченно и чуть сконфуженно пообещал Петрову разобраться с поломкой минут за десять — пятнадцать. Андрей Николаевич ругаться не стал, помогать, правда, тоже. Вышел из машины, встал на обочине и закурил, коротая время, рассеянно поглядывая на густой дорожный поток, любуясь пронизанными солнцем высокими струями фонтанов на той стороне проспекта. Тут и притормозила рядом с ним солидная черная «Вольво». С заднего сиденья вынырнул из темной прохлады автомобиля в городской шум и потную жару крепкий, чуть полноватый мужик в таком же, как у Петрова, летнем французском костюме. Загорелый, рыжебородый, громогласный он хлопнул Андрея по плечу:

— Не ожидал, не ожидал свидеться! Курат вытакс! Биедрс Петровс но Игауниас, — частил незнакомец, нарочито смешивая эстонский с латышским, предоставляя Петрову возможность не позориться и самому опознать старого знакомца.