Аустерия - [49]
— Много чего!
— Казаки есть?
— Есть.
— Разъезжают на конях?
— Да!
— Да поглотит их земля!
Хасиды возвращались из сада. Бормотали благословение на омовение рук. Вытирали влажные от росы ладони о полы лапсердаков.
— Есть стул! Есть стул! — Мальчик с впалыми щеками и глазами на пол-лица подбежал к рыжему.
— Да ты у нас умник! — сказал ему рыжий и ущипнул за щеку.
Цадик размахивал рукой, будто искал что-то в воздухе.
— Уже! Уже! — успокоил его рыжий.
Полез цадику в карман и вытащил большой красный платок.
Цадик чихнул.
— Много здоровья и сил, — сказал рыжий.
— Долгих лет жизни, — сказали хасиды.
Цадик взял платок и высморкался. Сел на стул.
— Близится время утреннего Провозглашения. — Рыжий склонился над стулом.
— Велик наш Бог! — радовались хасиды.
— Да будет этот день не хуже вчерашнего! — сказал самый красивый, с золотыми завитками пейсов.
— Аминь!
Цадик пошевелил губами.
— Тихо! — Рыжий зажмурился и потряс головой. — Цадик сейчас что-то скажет. С Божьей помощью мы удостоимся услышать голос.
Цадик поерзал на стуле.
— Блаженство быть евреем.
Рыжий хлопнул в ладоши:
— Ай!
— Блаженство! Блаженство! Блаженство! — повторили хасиды.
— Смотрите! Видите это светлое чело? Видите это светлое чело?
Рыжий поправил шляпу на голове цадика.
— Горит, — пробормотал кантор, сын кантора. — На все есть благословение, на хлеб, на воду, на гром, на радугу, только на пожар нету. Ребе, придумай молитву на пожар. «Кровь, и огонь, и столпы дыма», — написано в священной книге. Все было предсказано.
— Ша! Не пугай! Сейчас все обернется к лучшему. Близится новый день. — Рыжий отстранил стоящего ближе всех юнца с едва пробившимся пушком на лице. — Не лезь. Не видишь, что в нашего цадика вступила сила его великого деда, благословенна его память, душа его в раю, да поддержат нас сегодня его заслуги. Тихо! Цадик будет говорить.
Цадик широко открыл глаза. Осмотрелся вокруг и вздохнул.
— В начале сотворил Бог небо и землю… — голос цадика оборвался, только губы продолжали шевелиться, и вдруг снова поплыли слова: — И сказал Бог: да будет свет!
Стало тихо.
Со всех сторон запели петухи. Старые гладко, уверенно, первогодки — срываясь на писк.
— И стал свет! — пел рыжий.
— И увидел Бог свет, — пел кантор, сын кантора.
— И был вечер, и было утро, — пел юнец.
— День один! — пел самый красивый.
— Свет! Свет! — Рыжий раскинул руки. — Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя. Хвалите Бога со звуком трубным! Ночь кончается. Близится день! Споем: Он вывел нас…
— Он вывел нас… — подхватил толстый коротконогий. — Он вывел нас из горести…
— Он вывел нас из горести, — пели хасиды, — в веселье. Из тьмы в свет великий.
— От восхода солнца и до заката славьте имя Господне, — завел самый красивый, нежно поглаживая золотой завиток пейса.
— Гора скачет, как баран, когда кончается ночь, холм скачет, как ягненок, когда кончается ночь, — пробовал голос кантор, сын кантора, — почему гора скачет, как баран? Потому что кончается ночь. Почему холм скачет, как ягненок? Потому что кончается ночь.
— День, с Божьей помощью, даст еду и питье, — клонил голову самый высокий с лицом белым, как кусок полотна с дырками на месте глаз и рта. — День, с Божьей помощью, даст двойную прибыль. День, с Божьей помощью, даст здоровье и силы. День даст бедным дочерям женихов, женам неплодным — зачатье. Да будет хорошо всем евреям, и скажем: аминь!
— Гость ночи — плач, а день — как свадьба в новом доме! — Воскликнул самый красивый.
— Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя!
— Ночью фараон и Аман раздумывали, как погубить сынов Израилевых, днем фараон утонул в Красном море, днем Аман повис на виселице. — Самый высокий вскинул белую руку выше всех голов и рук. — Таков будет конец ненавистников Израиля. Роза Иакова, ты будешь расти в Эдемском саду, а чужаки будут лежать в земле.
— Облако дрожит от радости, справа ангел Гавриэль, слева ангел Рафаэль закрывают ставни луны, и снимают серебряную диадему со звезд, и надевают золотую с алмазом, который сверкал в Ноевом ковчеге и на шее Авраама. — У безбородого юнца ярко блестели воспаленные глаза.
— Все поём! Все поём! — призывал кривобокий, у которого одно плечо было выше другого.
— Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя! Восславим Господа звуками и трубным гласом!
— Господь нас хранит!
— Когда в ночи столько же дня, сколько ночи во дне, когда еще не настал час утреннего Провозглашения, смерть вступает в борьбу с жизнью! — воскликнул самый высокий с лицом белым, как полотно с дырками на месте глаз и рта.
— Пойте! Пойте! — перебил его рыжий.
Теперь запел в полный голос кантор, сын кантора:
Прервавшись на секунду, кантор, сын кантора, изменил мелодию:
— Благословен Ты, Господь, Бог наш, Царь Вселенной, что одним дуновением гасишь пожар, как свечу. И скажем все: аминь!
— Аминь!
— Нельзя так! — топнул ногой рыжий. — Нельзя! Что он выдумывает! Нужно очиститься! Идемте, погрузимся в воду!
Действие романа Пришелец из Нарбонны происходит в Испании в конце XV века, во времена преследования испанской инквизицией крещеных евреев.«Эпоха осады Гранады, когда Испания впервые осознает свою мощь, а еврейская община оказывается у края пропасти. Когда привычный мир начинает рушиться, когда доносительство становится обыденным делом, когда в сердца детей закрадываются сомнения в своих отцах и матерях (и далеко не всегда беспричинно), когда для того, чтобы утешить ведомого на костер криком „Мир тебе, еврей“ требуется величайшее мужество.».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
ДРУГОЕ ДЕТСТВО — роман о гомосексуальном подростке, взрослеющем в условиях непонимания близких, одиночества и невозможности поделиться с кем бы то ни было своими переживаниями. Мы наблюдаем за формированием его характера, начиная с восьмилетнего возраста и заканчивая выпускным классом. Трудности взаимоотношений с матерью и друзьями, первая любовь — обычные подростковые проблемы осложняются его непохожестью на других. Ему придется многим пожертвовать, прежде чем получится вырваться из узкого ленинградского социума к другой жизни, в которой есть надежда на понимание.
В подборке рассказов в журнале "Иностранная литература" популяризатор математики Мартин Гарднер, известный также как автор фантастических рассказов о профессоре Сляпенарском, предстает мастером короткой реалистической прозы, пронизанной тонким юмором и гуманизмом.
…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.